Анеля Ордухан

Я + СЕМЬ
Эзотерические этюды

Дракоша
 
Ничего себе эзотерика! Эти семь тонких тел, про которые пишет Авессалом Подводный, надоедливо вьются вокруг меня с утра до вечера, как призраки. Я четко вижу, как они радуются и огорчаются, дружат и ссорятся, порой дерутся друг с другом за право обладать мной, но большей частью пресмыкаются и подлизываются ко мне, а если лесть не срабатывает, переходят к угрозам. Любой психиатр, если бы узнал про этот базар, тут же завопил бы: «Шизофрения! Синдром Клерамбо-Кандинского! Раздвоение личности!». Какое там, к черту, «раздвоение», тут следовало бы сказать – «рассемерение». Но я сама-то знаю, что это не шизофрения и никакое не «Клерамбо», ведь такие же тонкие тела есть у каждого, просто не все подозревают об их существовании.
Вот взять, к примеру, моего Дракона. Вообще-то он не Дракон, а Дракончик. Довольно симпатичный, и с одной головой. Достаточно кинуть ему пару кусков, он сыт и доволен. А когда разбушуется, усмирить его легко: прикрикнешь на него, типа: «ты чего возомнил о себе, смотри, как смешно раздулся от чувства собственной важности, ты же знаешь, что незаменимых людей нет», он тут же начинает вилять хвостом, уменьшается в размерах и послушно бежит сзади. Вот у некоторых Дракон так Дракон!
Взять хотя бы моего дальнего родственника, врача по профессии. Так он откормил своего Дракона до таких размеров, что он стал выше и толще его самого раза в три, а родственник мой, заметьте, сам еле в дверь проходит. Так вот, Дракон у него трехголовый: первая голова величественно парит в вышине, вторая, изогнувшись, с обожанием смотрит снизу на первую, а третья – вытянулась вперед и зорко осматривает окрестности в поисках очередной порции пищи – то есть, кого-нибудь, кто стал бы восхищаться гениальностью его хозяина.
Как-то раз прихожу я к нему домой и говорю, что у меня появились симптомы болезни. Живет он, кстати, в обычной «хрущевке», на 4-м этаже, в маленькой квартирке, которая досталась ему от матери. Живет один, обе его бывшие жены и любовница приходят по очереди – готовить, стирать, убирать, ну, и заниматься сами-знаете-чем.
Сидит он, развалившись в кресле, и принимает ножную ванну.
– Где у тебя болит? – спрашивает и с хрустом разгрызает орешки. Их у него полно на столе, и изюм сушеный, и курага, и варенье, и конфеты шоколадные – весь стол заставлен хрустальными вазочками, хотя сладкое ему противопоказано из-за повышенного сахара в крови.
– Душа у меня болит, – говорю я. – А где она, не знаю, не могу показать точное место.
– И не надо. Все болезни так и так в голове, сейчас объясню…
Он вытаскивает ноги из таза и ставит их на полотенце, которое валяется на полу. И тут я замечаю, что ногти на его белых жирных ногах с червоточиной. И пока он расхаживает в сланцах по комнате и рассказывает, что у каждого органа есть свой участок в сером веществе, воздействуя на который можно вылечить любую болезнь, я не могу оторвать глаз от этих ногтей. Они похожи на раздавленных тараканов, из которых вытекла белесая жидкость.
– Я знаю мозг как свои пять пальцев и могу вылечить все, – говорит он торжествующе и захватывает пятерней горсть кишмиша. – Это мое личное открытие. О какой душе ты говоришь? Нет такого органа! Потому что нет такого участка в мозге, который бы за него отвечал. Это все женские фантазии. И болит у тебя не душа, вот что тебе надо…
Он распахивает банный халат и демонстрирует мне большой волосатый живот, под которым болтается его мужское достоинство.
– Фрейда надо читать, милочка, правда, ему далеко до меня…
Я вижу, как первая голова его Дракона скосила глаза вниз, ожидая моей реакции, и чувствую, как третья, медленно покачиваясь, приближается к моему лицу. Высунув язык, она жадно дышит, ожидая комплиментов. Куда же делся мой Дракоша? А, вот он где… Испугавшись зловонного дыхания, он спрятался за мою спину.
– Ну да, – вяло соглашаюсь я, – ты, наверное, прав.
Но про себя думаю: ну уж, нет, дорогой, душа-то все равно болит. Не может же она находиться вне меня, как, например, косметичка в моей сумке. Дракончик высовывает голову из-за моей спины и строит его Дракону рожи. Тот делает вид, что ничего не замечает, но я все равно говорю своему: «Цыц! Веди себя прилично!»
 
Фламенко
 
                                         В каждой чаше лежит крылатый ребенок.
 
В этой новой квартире в 9-м микрорайоне слишком просторно. Она на 8-м этаже, над нею – еще один. Узкие лестничные пролеты, лифта нет. В один прекрасный день мой возлюбленный приводит сюда свою бывшую жену Милу с пятилетней дочкой, и они остаются жить с нами, заняв одну из многочисленных комнат. Иногда к нам присоединяется подруга Милы, какое-то невзрачное существо, чье имя я никак не могу запомнить. Сама Мила среднего роста и все еще красивая женщина, правда, уже довольно располневшая. Если не вдаваться в детали – слегка увядшие черты миловидного лица, мелкие морщинки в уголках глаз, слишком оттопыренная полная нижняя губа – она еще достойна мужского внимания. Я говорю своему любовнику, что это неприлично. Как бы он чувствовал себя, если бы я привела сюда жить своего бывшего мужа? А он молчит и, чему-то усмехаясь под свои пшеничные усы, все смотрит на Милу, когда мы вместе садимся за стол обедать. А еще он часто любуется дочкой, совершенно перестав обращать внимание на моего семилетнего сына, который сидит в углу с потерянным видом, в то время как девочка носится по квартире и везде разбрасывает свои игрушки. Я пыталась приручить ее, но она смотрит исподлобья и всякий раз отталкивает меня обеими руками, когда я хочу ее обнять.
Сегодня утром мы сели завтракать. Мой любовник, как обычно, выпив чашку кофе без молока и сахара и закусив кусочком голландского сыра, бросает взгляд на Милу. А она на этот раз не делает вид, что не замечает его взгляда, а ловит его, словно брошенный через сетку теннисный мяч. Я вижу, как она держит этот упругий шерстистый мяч обеими руками и задумчиво перекатывает его между ладонями. И вдруг, отбросив мяч в сторону и откинув копну спутанных, перекрашенных под gold blond волос, она начинает петь. Что-то высокое и надрывное, как испанское фламенко. Ну, да, так и есть, точно фламенко. Без сопровождения гитары, без танцевальных движений рук и ног, один только голос, который что-то ищет глубоко внутри себя. Постепенно ее пение убыстряется и убыстряется, каскадом фиоритур нарастает внутреннее напряжение. Голос словно говорит: больше нет противника, с которым предстоит сразиться, нет и возлюбленного, на которого можно обратить свою любовь. Миловидные черты лица искажаются, оно становится почти некрасивым. Полную нижнюю губу сотрясает мелкая дрожь, когда она берет слишком высокие ноты. И я вспоминаю, что именно так начинала дрожать ее губа в моменты интимной близости в преддверии оргазма, чтобы потом разразиться сдавленными рыданиями. Когда-то, очень давно, мой любовник рассказал мне об этой примечательной особенности своей бывшей жены. Резко оборвав пение, она встает из-за стола и уходит.
Я сижу на своей постели и, привстав на колени, ловлю пробегающую мимо пятилетнюю дочку Милы. Сначала девочка сопротивляется, но я крепко держу ее в своих объятиях. Откинув голову, как ее мать давеча за столом, она неохотно принимает поцелуи чужой тети. Щечки у нее гладкие и прохладные. Наконец, настороженность в ее слегка раскосых глазах исчезает, детское тельце расслабляется, и она доверчиво льнет ко мне.
 
Свинья эгоизма
 
Оказывается, в жизни есть всего три вещи, которым мы действительно придаем значение: секс, роды и смерть. Все остальное находится между этой кардинальной «тройкой» и цепляется за них усиками, как сорняковый вьюнок. Именно поэтому наше тонкое тело, именуемое Свиньей Эгоизма, ретируется только тогда, когда мы бесстыдно предаемся любви, с болью и страданиями производим на свет ребенка или смиренно склоняемся перед лицом смерти. Во всех остальных случаях это тело всегда на первом плане. Как примадонна в театральном спектакле.
Вообще-то свинка – полезное животное. Без нее каждый из нас превратился бы в мать Терезу. И человечество, состоящее из мать-Терез, очень скоро вымерло бы на фиг.
Однако свинья свинье рознь. Моя пожилая соседка, которая живет на втором этаже, так откормила свою, что уже не может двигаться. Лежит себе в постели, даже в туалет не ходит, засунув себе между ног памперс. Я ей говорю: прекрати жалеть себя, подумаешь, артрит, ну и что, колени болят, надо сделать усилие, заставить себя ходить по квартире. Ведь и участковый врач советует двигаться, хотя бы опираясь на костыли. «Но мне же больно, – голос ее становится плаксивым, вот-вот разрыдается от жалости к себе. – Почему я должна мучиться? А костыли я ни за что не возьму, я же не инвалид, всю жизнь смеялась над женщинами, которые ходят с палками». Вообще-то меня это не касается, да дочь ее жалко. Девушке приходится готовить, подавать, убирать, стирать, ходить за продуктами, бегать по аптекам, втирать в колени матери мазь, подмывать и купать ее, делать уколы, измерять давление и бог еще знает что. Бросила работу, перестала за собой следить, подурнела, лишилась всех поклонников, ее свинка совсем отощала, вот-вот протянет ноги. Зато материнская так разжирела, что самой соседки уже не видать, остались только страдальческие глаза над пятачком. Ни овод, ни слепень, даже мелкий комар в виде мук совести не терзает ее Свинью Эгоизма. Наглая тварь просто загипнотизировала свою хозяйку, и теперь соседка считает, что раз она всю жизнь работала и одна, без мужа, растила дочь, то та просто обязана отказаться от личной жизни и обслуживать мать на старости лет. Но этот случай – примитивный вариант, когда чем больше жира, тем вкуснее.
Бывает и более изощренный. Особенно этим приемом успешно пользуется реклама. Когда длинноволосая красавица в телевизоре томно закатывает глаза и заявляет: «Вы этого достойны!» – я чувствую, как моя свинка облизывается и начинает хищно скалить зубы. Я делаю вид, что не замечаю ее манипуляций, и все же ненароком запоминаю название рекламируемого шампуня или омолаживающего крема. Так, на всякий случай.
Не хочу скрывать, свинка у меня откормленная, с розовой кожей, иногда, когда я в хорошем настроении, я даже повязываю ей на толстую шею красный бантик. А когда мы отправляемся гулять, я обязательно надеваю на нее кожаный поводок. Он достаточно длинный, так что она может забегать вперед, отклоняться влево или вправо, но только на расстояние моей вытянутой руки. Правда, бывали случаи, когда она пыталась сорваться и с силой тащила меня куда-то за собой, но я постепенно научилась регулировать все ее инсинуации, методично наматывая на руку ремешок поводка и заставляя бежать рядом.
Мой идеал – это английская свинья. Поджарая, элегантная, другими словами, настоящий бекон с ровными слоями материальных и духовных потребностей.
 
 
Кольцо
 
Мы были очень молоды и часто собирались вместе. Это была неразлучная компания – четверо молодых людей и две девушки. У нас были общие увлечения: тайком от родителей покуривали, слушали музыку, читали стихи, философствовали, строили планы на будущее. Иногда мы отправлялись на бульвар и, заняв целую скамейку и устав от разговоров, молча разглядывали прохожих. Сигарета без фильтра из болгарской пачки «Слнъце» переходила из рук в руки, каждый делал пару затяжек и, округлив губы, как для поцелуя, пытался выпустить дым колечком. Мне это никак не удавалось, не то, что моей подружке, которая к тому же умела насвистывать «Бесаме мучо». Однажды на пляже, куда мы отправились с раннего утра, я потеряла золотое кольцо со светло-голубым камешком. Я знала, что его украла подружка. Кольцо было слегка великовато и, видимо, соскользнуло с моего четвертого пальца, когда мы играли в волейбол. В поисках кольца мы перерыли горы песка, особенно усердствовала подружка. Уголки рта ее были трагически опущены, но глаза сияли тем самым блеском, который вспыхнул вчера, когда она долго рассматривала и примеряла это кольцо – подарок моей мамы в честь окончания школы. Подружка не была воровкой, и она не виновата. Просто от рождения зрачок в ее темно-карих глазах всегда был очень большим, в два раза крупнее, чем у обычных людей, и он, как морской водоворот, какие часто встречаются на Каспии, втягивал в себя все, что ей нравилось. Весной, когда появлялись ранние фрукты, она останавливалась у ларька и смотрела на клубнику или алычу. Продавец начинал расхваливать свой товар, предлагал ей попробовать, но она все молчала и смотрела. Он замолкал, делал вид, что не обращает на нее внимания, и, наконец, сдавшись, отсыпал ей в бумажный кулечек граммов сто. Потом ее зрачок проглотил парня из нашей компании, талантливого музыканта. Следом за ним последовал молодой поэт, который сочинял свои творения так, как собирают паззл: вырезал напечатанные из газеты слова, складывал из них фразы, и из них компоновал белые стихи. Иногда получалось что-то глубокомысленное, а чаще – мы просто покатывались со смеху, когда он с вдохновением читал нам вслух свои шедевры. Но он не обижался. Не обиделся он и тогда, когда зрачок моей подружки проглотил третьего парня из нашей компании, толстого художника, который рисовал картины в духе средневековых восточных миниатюр. За него-то она и вышла замуж, хотя я долго недоумевала, как этот великан-добряк со своими миниатюрами поместился в ее зрачке. Спустя много времени я случайно встретила подружку своей молодости на каком-то мероприятии. Художник, оказывается, скончался несколько лет назад, а у подружки уже взрослые сыновья. Старший женат, у него растет сын.
– Внук у меня аутист, – с гордостью говорит подружка, словно аутизм, как в старину подагра, обозначает не болезнь, а принадлежность к привилегированному классу. – Но мы не переживаем, принимаем это как должное.
Зрачок в ее глазах с годами стал еще больше. И меня почему-то охватила тревога за незнакомого малыша.
 
 
Черный человек
 
Наше третье тонкое тело очень легко обнаружить: смотришь на себя в зеркало и видишь, как в ауре, которая тебя обволакивает, проступает легкая кайма черного цвета. В природе этого цвета нет, даже радуга переливается всеми оттенками спектра, кроме черного. Однако это коренастое, кривоногое черное тело, скажу я вам, наш постоянный спутник. Чуть что – выбегает вперед и начинает размахивать руками, готовыми в любой момент сжаться в кулаки и пустить их в ход.
Когда я, например, сажусь за руль и выезжаю на городские улицы или на трассу, он бежит впереди моего капота, отталкивая прохожих и соседние машины. Он ругается нецензурными словами и обзывает других водителей козлами, если те не хотят уступить дорогу или, нарушая правила, обгоняют меня справа. Особенно он ненавидит огромные джипы, за рулем которых самодовольно восседают юнцы или девицы с застывшим выражением на кукольных лицах. Когда они бросают презрительный взгляд на мою старенькую «четверку», я с трудом удерживаю моего Черного человека от желания схватить первый попавшийся камень и запустить его в переднее стекло обидчика.
Бороться с ним и воспитывать его бесполезно. От этого он становится еще сильнее и злее. Самый лучший способ – не обращать на него внимание. Побесится, побесится и успокоится. А если никак не угомонится, советует моя знакомая Кама, психолог по профессии, надо взять подушку и колотить ее изо всех сил. Она уверяет, что после этого он забивается в угол и угрюмо сидит там. Правда, недолго. Я не знаю, пробовала ли она этот метод на себе, но, мо моим наблюдениям, ее Черный человек устроен совсем по-другому. Вместо того, чтобы защищать и оборонять хозяйку, он нападает на нее саму. Причем, действует бесшумно и исподтишка: то толкнет в спину, то ущипнет за ляжку, то ребром ладони ударит под колени, да так резко, что она плюхается прямо в грязь лицом вниз. Пришла она как-то ко мне в гости, сидим, пьем чай с вафельным тортом. И тут ее понесло. Последний парень, с кем она встречалась, избил ее за то, что она с кем-то переписывалась эсэмесками, предыдущий, не сказав ни слова, бросил и стал встречаться с ее приятельницей. Тот, что до этого, был старше лет на двадцать, она безумно в него влюбилась и отдалась на первом же свидании, но он был женат и не хотел разводиться. А месяца два назад произошел странный случай. Ее друзья, молодая семейная пара, живущие в старинном доме возле кирхи на улице 28 мая, пригласили ее встречать вместе с ними Новый год, так как ребенок у них был маленький, и они никуда не могли выбраться в новогоднюю ночь. После 12-ти, напившись водки и шампанского, они втроем улеглись в двуспальную кровать и занялись сексом. Сначала она с подругой, потом муж по очереди с ними обеими.
– Наверное, со мной что-то не так, – скорбно говорит она. – Я как будто сама себе враг. Я ведь не гулящая какая-то, и к сексу абсолютно равнодушна…
Но я ее успокоила. Объяснила, что в некоторых случаях мы не виноваты, это наш Черный человек иногда теряет ориентацию и начинает проявлять агрессию по отношению к нам самим. Привела в пример «черного человека» из есенинского стихотворения, который, по его же признанию, был его вторым «я». И даже вспомнила «черного человека», который, якобы, заказал Моцарту траурную мессу. Правда, не стала напоминать, что для первого это закончилось петлей в гостиничном номере, а второй из-за пьянства и бесшабашного образа жизни заболел и умер в нищете. Ее Черный человек, рано или поздно, все же оставит хозяйку в покое и начнет обороняться и нападать на других. Зачем расстраивать бедную девушку? Ведь ей уж точно не грозит оставить человечеству ничего похожего на «Лакримозу» или «Шагане ты моя, Шагане».
 
 
Крик
 
Дом наш построен в форме буквы П, и с внутренней стороны весь опоясан длинными решетчатыми балконами, куда выходят двери квартир. Как в общежитии или второразрядном отеле. Из-за этого, а может, потому, что дом высокий и старый, его еще до революции строили, двор напоминает глубокий колодец, куда даже солнечные лучи не попадают. Я стою на балконе шестого этажа, на том, что тянется слева, облокотившись о перила. За мной полуоткрытая дверь моей квартиры и выход на лестницу в семь пролетов, где на первом этаже навечно застрял старомодный лифт. Стены у него сетчатые, и если бы он работал, то можно было бы видеть, кто там едет, свои или чужие. По истертым от времени мраморным ступеням подъезда можно спуститься во двор и через другой, такой же, но уже сквозной, выйти на улицу, которая раньше называлась Торговая, а сейчас бог его знает как. Внизу во дворе почти никого нет, только изредка туда-сюда снуют соседи. И вдруг я замечаю каких-то незнакомых мужчин, человек пять-шесть, причем, явно подвыпивших. Они вразвалку и вальяжно расхаживают по двору и начинают медленно стягиваться вокруг женской фигурки, и в ней я с ужасом узнаю свою племянницу, которая учится в университете, и, видимо, пришла меня навестить. Племянница замедляет шаг, и я вижу, как мужчины постепенно отрезают ей путь к моему подъезду. Словно невзначай, они подталкивают ее к какой-то черной дыре в центре двора. Раньше этой дыры не было, хотя я всегда знала, что под нашим домом и двором сохранились полуразрушенные подвалы, вырытые в незапамятные времена. Я пытаюсь крикнуть, но крик застревает в горле, изо рта вырывается только жалкий писк. Мужчины все настойчивее подталкивают племянницу к яме, а она растерянно озирается вокруг, обеими руками прижимая к груди папку и не зная, что предпринять. Я машу руками, пытаясь привлечь внимание соседей к этой сцене, но они равнодушно проходят мимо, словно не видят, что происходит, а может, просто делают вид, что не понимают. В голове молнией проносится мысль: пока я сбегу по лестнице с шестого этажа, будет поздно! Они столкнут мою племянницу в подвал и… Хватаю ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Самая дорогая картина, проданная на аукционе Sotheby’s, называется «Крик», ее автор, норвежский художник Эдвард Мунк, продал ее за рекордную цену – 119 миллионов 922 тысячи 500 долларов. "Я шел по дороге с друзьями. Садилось солнце. Небо стало кроваво-красным. Меня охватила тоска. Я стоял смертельно усталый на фоне темной синевы. Фьорд и город повисли в огненных языках пламени. Я отстал от друзей. Дрожа от страха, я услышал крик природы", – выгравировано на раме картины рукой Мунка.
Внезапно голос у меня сам по себе прорезывается, и я слышу, как кричу: «Не трогайте ее! Не смейте ее трогать! Возьмите лучше меня! Меня возьмите, а ее оставьте в покое! Я сейчас спущусь к вам!». Племянница поднимает голову, и я вижу, что это вовсе не она, и это даже не взрослая девушка, а пятилетняя дочка Милы. Девочка стоит с плюшевым медвежонком в руках и, ничего не подозревая, спокойно смотрит на приближающихся мужчин. Внутри у меня что-то обрывается…и я просыпаюсь в липком холодном поту.
 
Желтый человек
 
Этот желтолицый товарищ, то есть наше тонкое желтое тело, услужливо трудится день и ночь, оберегая нас от неприятностей. Оно просто валится с ног от усталости, создавая нам внешний и внутренний имидж, первый – для окружающих, второй – для личного пользования. А мы даже не замечаем, как каждое утро натягиваем это желтое тело на себя, словно тесные джинсы или лайкровые колготки, а на глаза напяливаем желтые очки, превращающие реальность в лживую матрицу. Стоит нам открыть рот, как этот невидимый суфлер диктует нам реплики и дает четкие указания, где приветливо улыбнуться, где нахмуриться, где отвернуться и сделать вид, что ты с этим человеком незнаком, хотя вместе пуд соли съели, а где рассыпаться комплиментами перед другим уже через пять минут знакомства. Когда мы решительно говорим себе «вот с понедельника я начну новую жизнь…а на следующей неделе…через год…через пять лет…десять…», наш Желтый человек стоит за дверью и радостно хихикает. Потому что ему в очередной раз представится возможность выступить в роли мудрого Утешителя, когда все наши планы полетят верх тормашками: «Вот и хорошо, что не получилось, – нашептывает он нам на ухо. – Что ни делается, все к лучшему. И зачем тебе эти лишние хлопоты? От них только морщины появляются. Главное – здоровье…». Будьте уверены, даже когда мы возляжем на смертном одре, он появится тут как тут, усядется рядом и нарисует нам величественные картины прожитой жизни, в которой мы, якобы, совершили столько хорошего, доброго, вечного…
А еще этот желтый гражданин большой мастак по части лицемерия. Ну не любишь ты, к примеру, какого-то родственника, не нравится он тебе, ты даже, может, тихо его ненавидишь, но ведь звонишь и спрашиваешь про здоровье, поздравляешь с праздником или днем рождения, желаешь счастья и долгой жизни. Или начальник твой хам и невежда, но ты соглашаешься со всеми глупостями, которые он изрекает, и делаешь вид, что он семи пядей во лбу и верх воспитанности, хотя на людях в носу ковыряется. А как обойтись без помощи желтого, когда ты устала и нет настроения, но надо томно и сексапильно улыбнуться своему партнеру, хотя в настоящий момент единственное твое желание послать его к черту с его эротическими намеками?
Правда, иногда, чтобы жизнь совсем уж сладкой не казалась, наше желтое тело проявляет великодушие и позволяет нам потерзаться муками совести. Но это в основном так, по мелочам. Крупные грехи и все неблаговидные поступки, когда ты проявил себя, скажем так, не с лучшей стороны, а если честно – как последняя скотина, он так умело обволакивает желтым туманом, что со временем даже начинаешь сомневаться, а было ли все это на самом деле? А может, все было не так, и это просто плод собственной изощренной фантазии? Во всяком случае, с теми грешками, которые этот желтолицый иногда нам подсовывает, билет на бал к булгаковскому Воланду нам точно заказан. Представляю, как расхохотался бы Мессир, если бы я, например, стала ему рассказывать, почему каждый раз, залезая под душ, я испытываю укол совести.
Много лет назад с женщиной, ни имени, ни лица которой не помню, мы иногда сталкивались в душевой, где смывали с себя хлорку после плавания в бассейне. А эту гадость, надо сказать, без бальзама с волос не смоешь. Как-то раз она забыла захватить с собой бальзам и, высунув голову из соседней кабинки, попросила одолжить несколько капель. У меня он был, правда, совсем на донышке, но его вполне хватило бы и на ее, и на мои волосы. Сама не зная почему, я соврала, сказав, что тоже пришла без бальзама. Помню ее взгляд – недоверчивый и слегка презрительный. С этой женщиной мы больше никогда и нигде не встречались, но ее взгляд и сейчас преследует меня. К счастью, только в ванной комнате. И, к счастью, только тогда, когда я выливаю немного бальзама на свои волосы.
Вообще-то с этим Желтым человеком можно договориться. Он как надувной шарик при тебе: когда нужно – надуваешь, нет надобности – отпускаешь парить в пространстве. Но ненадолго, совсем выпускать нитку из рук не советую. Вы можете представить себе ситуацию, когда все люди начали бы говорить друг другу одну только правду? Я – нет.
Надо сказать, что, в отличие от первых трех тонких тел, которые более или менее можно углядеть в окружающих, чужую желтизну распознать не так-то легко. Особенно в близких людях. Не зря говорят, чужая душа – потемки. И когда там загорается желтый свет, когда гаснет, одному Богу известно.
А вот в обществе желтая личность – свой парень. Его там видно даже на расстоянии, его там все любят и обожают, без него и шагу ступить не могут. Но я не советую вам хвастать своим отличным зрением. Да еще пытаться открывать глаза окружающим. Ведь и у социума есть свое желтое тело. И все остальные тела в придачу. Этот гигантский желтый урод, призвав на помощь своего черного, может наказать так, что мало не покажется. Сначала остракизмом, а потом, если ты срочно не напялишь свои желтые очки, – изоляцией в камере, ножом в спину или пулей в темном подъезде.
 
 
Золушка и менталитет
 
Менталитет – это авторитет нации, только со знаком минус. Менталитетом, как и патриотизмом, гордятся. Когда второго не хватает, ссылаются на первый. Например, один мой знакомый все грозится какому-то писателю ухо отрезать за его пасквильный роман. Другой – человеку голову отрезал, когда тот в адрес его нации выругался матом. В тюрьму его посадили, но смотрели с уважением, как на героя. Мол, менталитет у нас такой, настоящий мужчина оскорблений не сносит. А вот в русском менталитете мат – нормальное явление.
Из чего следует, что русский менталитет не совпадает с нашим. Не представляю, с какими криками наши солдаты перешли бы в контратаку на армян, но это точно был бы не мат. «Во имя Аллаха!» – не думаю, ведь джихад вряд ли будет объявлен. «За освобождение наших земель!» – тоже неубедительно. Ведь сколько лет армяне сидели на этих землях, а мы и в ус не дули. Сейран Сахавет в одном из своих интервью заявил, что Нагорный Карабах – это тема не для литераторов, а для политиков. Лично я это понимаю так: когда политики придумают убедительный крик для атаки, можно и «умереть за царя и Отечество».
С нашим менталитетом мы даже сказки понимаем по-своему. Представляю, как расстроился бы Шарль Перро, если бы узнал, что для современных девиц в имени «Золушка» слово «зола», которую героиня ежедневно выгребала из печки, уже давно трансформировалось в слово «золото». Сегодня грязную, чумазую, смирную, трудолюбивую Золушку вообще списали со счета, оставили только богатого принца на белом коне с его роскошными яхтами, виллами, автомобилями, бриллиантами и прочими материальными благами.
Дочь моей приятельницы своего богатого принца встретила в 15 лет. Ему было за 60, он был женат и имел солидную должность. У них завязалась любовь или, если вам так нравится, интимные отношения. Но она непременно хотела выйти за него замуж. Когда ей исполнилось 18, он развелся и предложил ей руку и сердце (и, разумеется, все остальное в придачу). Но тут яростно воспротивились ее родители, которые до этого делали вид, что не знают, откуда у дочки дорогие шмотки, драгоценности и личный шофер.
– Что это будет за свадьба? – возмущалась мамаша. – Жених разменял седьмой десяток, разведен, у него есть дети и внуки… Да над нами вся родня и гости будут смеяться! А что скажут соседи, когда этот, извините, старый хрыч приедет за невестой?..
Свадьбу отменили. Но дочка непременно хотела замуж, чтобы уйти, наконец, из-под родительской опеки. И тогда богатенький «старый хрыч» организовал своей пассии пышную фиктивную свадьбу с неким молодым человеком, которому заплатил приличную сумму. Невеста переехала в роскошную квартиру, села за руль дорогой иномарки и стала изображать замужнюю даму. Фиктивный муж, естественно, исчез с горизонта сразу же после свадьбы. И когда в гости приходят родители жены или кто-то из родственников, он, по умолчанию, либо задерживается на работе, либо находится в командировке. Итак, приличия соблюдены. Да и как их не соблюсти, если влиятельный покровитель и «друг семьи» раздает щедрой рукой хлебные должности всей родне своей любовницы…
Вы, наверное, подумаете, что я завидую. Ничего подобного. Просто менталитет у нас такой, любим посудачить о том, что нас не касается. Да и беднягу Перро жалко…
 
 
Серый человек
 
Это пятое тело – очень странный тип. Вроде бы, интеллигентный и воспитанный товарищ, причем в очках, которые он то и дело снимает и, близоруко щурясь, протирает носовым платком. Обычно он держится в тени, никому не досаждает, никого не трогает. Но когда он любезно отодвигает меня в сторону и выходит вперед, мне становится страшно, дыхание замедляется, безвольно опускаются руки. Его боятся и Дракон, и Свинья Эгоизма, и Желтый, и даже Черный человек. Нет, нет, он не серый кардинал, отнюдь. Никаких тебе интриг и подвохов, наемных убийц и бокалов с ядом. Однако при его появлении Дракон уменьшается в размерах до черепашьих и быстро прячет под панцирем все свои головы, Свинья Эгоизма, слабо повизгивая, забивается в угол, Желтый льстиво улыбается и размазывается пятном на стене, а Черный – хмуро чешет затылок и зевает, делая вид, что ему все до лампочки. И все из-за единственного вопроса, который Серый задает всем во всех без исключения ситуациях: «А зачем?». Этот вопрос он адресует всему человечеству, а потом – даже подумать страшно – всей Вселенной, где в центре восседает Бог или кто-то там еще.
Это «зачем» – не вопрос исследователя, пытающегося докопаться до истины. Этому «зачем» ответа не нужно. Сам вопрос и есть ответ. Зачем принимать жизнь всерьез, если ты из нее все равно живым не выберешься? Ты можешь ничего не делать – все равно умрешь. Ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится, – все равно умрешь. Жизнь – это просто вопрос времени, категория количественная, без будущего и надежды. Хочешь, принимай этот Абсурд, не хочешь…
Вообще-то мой Серый активируется не часто. В основном, он появляется, когда моя Свинка Эгоизма очень уж сильно хочет есть. Или когда включается моя личная программа самоуничтожения. Как только он тихо вылезает вперед и начинает увеличиваться в размерах, я ложусь в постель и смотрю в потолок. Потом у меня начинают течь слезы: мне жаль себя и моих близких, моих друзей и врагов, аборигенов Африки и эскимосов Аляски, европейцев и террористов, американцев и русских, и даже нашего сантехника Алика, который вот уже третий месяц находится в запое. Эти слезы беспричинные, это «по ком звонит колокол». Ну, а потом, когда слезы иссякают, и я засыпаю, в мире происходит какое-то разрушительное действие. Два года назад после таких «крокодиловых» слез я увидела во сне женщину, закутанную с ног до головы в белую простыню. Лицо ее было закрыто, но я знала, что это моя родственница. В тот день моя двоюродная сестра покончила жизнь самоубийством. Мы с ней не были близки. Я знала, что она пишет стихи, растит двух сыновей, но несчастлива в браке. И я подозреваю, что ее смерть – дело рук ее Серого. Или вот прошлой зимой я отказалась пойти на свадьбу племянницы, так как мой Серый в этот день «разгулялся» и загнал меня в постель. А вечером в Баку случилось землетрясение. И, как рассказывают очевидцы, гости на свадьбе выбегали из ресторана на улицу, забыв не только про жениха и невесту, но и оставив в гардеробе свою верхнюю одежду. Впрочем, когда суматоха улеглась, выяснилось, что кто-то из них все же захватил с собой из гардероба какие-то вещи, причем чужие и очень дорогие. Пропавшие шубы и дубленки так и не нашлись. Но это уже к моему Серому не имеет отношения. Хотя кто его знает, может, он решил именно таким образом уберечь мою норковую шубку, которую я непременно надела бы в тот вечер?
 

Читать Далее