Аждар Ол
ТАБАЧНАЯ ГАВАНЬ
Рассказ

 
 
 
На выходе из аэропорта, когда я уже отошел шагов на семь-восемь, меня вдруг окликнули по имени. Это был нежный женский голос. Оглянувшись, я остановился.
– Вы ведь Яшар муаллим? – спросила женщина, оказавшись со мной лицом к лицу.
Я утвердительно кивнул, мол, «да, он самый», пытаясь вспомнить, кто она.
– Кажется, вы меня не узнаете? А я вас видела три часа назад в Стамбульском аэропорту, издали. Но подойти не решилась. Не знала, что мы окажемся попутчиками.
Черты лица ее показались мне знакомыми. Однако в залежах моей памяти, я никак не мог отыскать и сложить воедино облик этой женщины.
Словно нужен был какой-то маленький толчок, чтобы вспомнить ее. Вместо ответа я улыбался.
– Вы не можете помнить меня. Мы встречались только раз в жизни. Перекинулись парой фраз. Да и то… – она задумалась, – четырнадцать лет назад. Но я вас не забываю.
Казалось, женщина пытается меня заворожить.
Я и не предполагал, что это было так давно. Вспоминай теперь, с кем и где ты перекинулся парой фраз четырнадцать лет назад.
Но лицо женщины казалось мне мучительно знакомым. Такие чистые, трепетные лица на каждом шагу не встречаются.
Она вдруг кокетливо сказала:
– Не ломайте голову. Сказать, кто я?
И тут я мгновенно все вспомнил:
– Назрин ханым! Мы познакомились в «Телетеатре», на съемках телепередачи.
Она рассмеялась, я был прав.
Я приободрился.
– Не четырнадцать лет, а скажу точнее, если сегодня 22 октября, то мы встречались ровно пятнадцать лет и шесть месяцев назад.
– Вы так точны?
- Утром того дня у меня родилась дочь. В «Телетеатр» на съемку я приехал прямо из больницы, поэтому так точно помню дату.
- Я тогда писала свои первые научные статьи.
– Я тоже.
– Годы летят!
– И не говорите…
– Перед съемкой на сцене вы неожиданно подошли ко мне. С улыбкой сказали: «Давайте знакомиться. Меня зовут…» Представились. Я тоже назвала себя. Вы взяли у меня из рук листок с моим выступлением, прочли на одном дыхании и с недовольным лицом вернули. Было ясно, что вам не понравилось. Мне стало обидно. Я и так была взволнована. Меня душила ярость. Мне так нужны были слова поддержки… Когда вы подошли, я решила, что вот нашелся человек, который меня успокоит, ободрит.
– Вы все еще обижены на меня?
– Да, – ответила она дрогнувшим голосом. – Я ждала, что вы подойдете после съемки, но этого не случилось. Меня так легко обидеть.
Я пожал плечами:
– Я не придал этому значения. – Полушутя добавил. – Если через пятнадцать с половиной лет попрошу у вас прощения, как вы на это посмотрите?
Женщина улыбнулась.
– Не спешите извиняться.
Выдержав небольшую паузу, я спросил:
– Вас встречают?
– Нет, не люблю, когда встречают. Поеду сама на такси.
– В каком отеле остановитесь?
– В «Гранд отеле».
– Мне тоже туда.
– Так нам по пути…
Мы расположились на заднем сиденье такси. Я смотрел по сторонам.
Женщина спросила:
– Вы здесь впервые?
– Да, – ответил я. – Завтра начинается экономический форум, так что я здесь на три дня. – Я взглянул на нее. – Не знаю, нужно ли спрашивать, а вы…
– А я, – отозвалась женщина, – три дня буду читать лекции студентам в университете.
Когда добрались мы до отеля, было уже за полдень. Договорившись встретиться в шесть часов в фойе отеля, мы разошлись по своим номерам.
Хотелось помыться и отдохнуть. С самого утра я был в дороге. Пока, сменив два рейса, добирался сюда из Баку, вконец измучился.
Встал под душ. Женщина не выходила у меня из головы. Странно, столько лет занимаешь чьи-то мысли, сам же об этом понятия не имеешь.
Интересно, почему она меня так запомнила? Из-за незначительной обиды. Не может быть. Может, влюбилась в меня?
Возможно, тогда, в «Телетеатре», она что-то почувствовала во взгляде, словах моих?
Я вышел из-под душа, обсушился и лег. Я ушел в воспоминания, работая со своей памятью. Переворачивал, ворошил этот громадный архив.
Так, тихо-тихо, вспомнил: тогда при виде ее меня бросило в жар.
Ее нежный облик, благородные движения, изысканные манеры всколыхнули мои чувства.
Может, поэтому я и подошел к ней, познакомился, попросил взглянуть на текст ее выступления.
Текст я прочел внимательно, но он меня не впечатлил. Не сказав ни слова, я вернул его ей и отошел.
Но был сам не свой, места себе не находил. Шепотом спрашивал у друга моего, ведущего Агамира, с головой ушедшего в подготовку к съемке, кто эта девушка? «Молодой ученый», – ответил он мне.
Как прошла та съемка в «Телетеатре», я и не помнил.
После съемки девушка торопливо ушла. Я непроизвольно кинулся вслед за ней.
Однако ее нигде не было. Я остался стоять у входа, ждал Агамира.
Кажется, целью моей было что-либо разузнать о Назрин, а не просто погулять с ним по городу, посидеть в чайхане, попить чаю.
Агамир меня расстроил:
– Красивая женщина, – сказал он. – Ей двадцать пять. Неплохо пишет. Замужем. С мужем приходила в редакцию, сказала, что хочет выступить в эфире. Решил ей не отказывать, поддержать. Чувствовалось, что муж страшный ревнивец, глаз с нее не сводит. Дай ему возможность, он и на сцене сидел бы рядом с ней. Скорее всего, с нее спросится и за то, что ты подошел к ней перед выступлением. Муж сидел в студии среди зрителей. Видел бы ты, как оглядывал он ее окружение.
– Как же он согласился на ее выступление? – спросил я.
– Ревнивый мужчина не значит сильный мужчина, наоборот, это признак слабости, несостоятельности, – ответил Агамир.
Какое-то время я видел иногда Назрин в эфире. Потом она исчезла. И у Агамира я больше ничего о ней не спрашивал.
Вот и все, что знал я о Назрин.
Вечером, встретившись в фойе, мы отправились в город на прогулку.
– Я была в этом городе несколько раз. Есть здесь три-четыре места, которые стоило бы посмотреть. Больше всего мне нравится сцена, отображающая высадку Ататюрка с отрядом в Табачной бухте. Восковые фигуры борцов за независимость – как живые, и когда смотришь на них со стороны, кажется, что они только что сошли на берег с корабля «Бандырма». Вы знаете, наверное, – добавила она, – Мустафа Кямал Ататюрк начал борьбу за независимость с Самсуна.
– Конечно, знаю, – проговорил я.
Улыбнувшись, она сказала:
– В этом городе бытует поговорка. Слова одного из тех, кто впервые увидел этот памятник, потом они уже разошлись в народе.
– И что это за выражение?
– Недовольные существующим положением, желающие перемен говорят: «Нужна еще одна высадка Ататюрка с Черного моря в Самсун».
Я улыбнулся.
– Однако, наверное, у каждого есть потребность в своей Табачной бухте, – сказала Назрин ханым, и голос ее тронула печаль.
Прогуливаясь, мы пришли к месту, о котором она говорила.
– Совсем как восковые фигуры мадам Тюссо, – сказал я.
– Издали эти фигуры смотрятся безукоризненно, – отозвалась женщина.
– Говорите, близко подходить не стоит?
– В программу всех культурных мероприятий Самсуна непременно включают посещение корабля-музея «Бандырма», стоящего здесь неподалеку у причала в безветренном месте. Вам тоже не сегодня-завтра покажут город.
Погода была прекрасной, и мы присели отдохнуть в кафе рядом с памятником. Она пила сок, я чай.
Я решил продолжить нашу давешнюю беседу:
– Пришло ли время просить у вас прощения?
Женщина вздохнула:
– Это ведь воспоминание. А к воспоминанию ничего добавлять нельзя. Так или иначе это будет смотреться как заплата. Но продолжение той нашей короткой встречи растянулось на долгие годы. Я была очень благодарна дню встречи с вами. Вы совершили переворот в моей жизни. И я сама избрала вас точкой опоры.
Я оторопел. Эта женщина как будто бредила.
– Я могла позвать вас на помощь. Может, вы избавили бы меня от трудностей.
– Отчего же не позвали?
– Не стоило ничего затевать.
– Очень непонятно вы говорите.
Она вздохнула и мягко сказала:
– Потерпите. Выже не программу «Новости» смотрите. Я говорю о своей судьбе.
Я решил поддержать ее:
– Да, вы правы. Что за воспоминания без вздохов, слез и пауз? Простите!
– Я не держу на вас обиды. И уже давно. Толкуйте мой рассказ, как знаете.
Я замолчал, видно, к месту слов не находилось.
Женщина смотрела в одну точку. Как будто там она вновь видела пережитое.
– После нашей встречи, – заговорила она, – дни мои стали чернее ночи. Домой из «Телетеатра» я вернулась расстроенной. Ревность мужа била фонтаном. Я и так с ним света белого не видела. Но то, что вы подошли ко мне, взяли из рук лист бумаги с текстом, прочли, то, что я улыбнулась вам, взбесило мужа. Всю дорогу он выговаривал мне, и дома до самой ночи не успокаивался. На следующий день, после того, как показали меня по телевизору, скажу еще, что оператор меня показывал довольно часто, позвонили несколько человек. И каждый раз трубку снимал муж. Звонили все свои, поздравляли меня. Но последний позвонивший молчал. Сколько ни кричал муж: «Алло! Алло!», на другом конце провода молчали. Муж бросил трубку. Анонимный звонок повторился несколько раз. Как будет вести себя в такой ситуации ревнивец-маньяк? Чего он только мне не сказал, а напоследок еще и ужалил, как змея:
– Мне еще вчера показался подозрительным тот парень, что шептался с тобой на сцене «Телетеатра». Это он звонит и молчит, подлец. Наверное, решил, что меня сегодня нет дома. Не знает, что поездку свою я отложил из-за твоего дурацкого выступления.
Он и вправду на два дня должен был уехать в Тбилиси, но из-за меня перенес поездку на следующую неделю.
– Это не я звонил, – решил я оправдаться.
Женщина сдержанно ответила:
– Я знала, кто это был. Слабоумный мальчик-подросток из соседнего дома. Он был влюблен в меня. Пару раз останавливал меня во дворе. Видя, что он никак не унимается, я отчитала его, и тогда он перешел к анонимным звонкам. Я не обращала внимания. Думала, что скоро ему надоест это. Муж все выдумывал, мальчик не мог знать, куда он собирался.
– Почему вы не открыли ему этой тайны?
– Я знала своего мужа. Поднимет шум во дворе, опозорит.
– А если бы он в меня вцепился?
Вопрос мой прозвучал несколько развязно. Сам себе стал противен.
Женщина посмотрела мне в лицо и спросила:
– Испугался бы?
То ли специально, то ли оттого что вспоминала те годы, но женщина вдруг заговорила со мной на «ты». В это мгновение она выглядела так трогательно.
Я пожал плечами:
– Что стоит сейчас сказать «Не испугался бы!»? Все уже в прошлом. Но как бы я себя повел тогда, сказать трудно.
Кажется, ответ мой ей понравился.
– Я не соглашалась, но и не отрицала ничего, и отчего-то мне было приятно, что он произносит твое имя, – проговорила женщина. – До того времени я никак не могла найти точку опоры. Муж сам все придумал для меня. Молчание мое подтверждало его домыслы. Три месяца продолжались эти придирки.
– Телефонные звонки повторялись?
– Да…
– Ты могла поговорить с родителями того мальчика и прекратить это.
– Не хотела. К тому же, в последнее время даже скучала по тем звонкам.
– Отчего?
 
– Муж считал, что он оберегает мое достоинство. Это давило на меня. Хотелось, чтобы ревнивый муж ревновал еще больше, подозревал меня, глаз не спускал, стерег дни и ночи, чтобы скорее понял, насколько он глуп. Но по-моему не вышло. Ревность, оказывается, тяжкая болезнь. И болезнь эту может вылечить лишь разлука. Я не выдержала. Мы развелись.
– Тебе не холодно?
Она поежилась:
– Похолодало. Я легко одета. Может, прогуляемся?
Мы поднялись, неспешно двинулись к отелю.
– Кстати, спрошу, – заговорила женщина, – как поживает Агамир муаллим? В свое время он очень поддержал меня.
Я тихо ответил:
– Три года, как умер.
Женщина вздохнула:
– Ушел еще один из тех, к кому могла я обратиться… Уходят все те, кто соединяет нас с прошлым, постепенно «переселяются» на кладбище… Тяжело…
Через какое-то время лицо женщины приняло спокойное выражение. Словно сложив на полку воспоминаний мысли о прошлом, она возвращалась в настоящее.
– Да, – проговорила Назрин ханым, – вернемся в день сегодняшний. Жизнь – бесконечная череда мелочей, деталей. Человек всегда стремится находиться в центре событий. А самое интересное место в жизни – это сейчас, в настоящем.
После недолгой паузы она плотно запахнула на себе тонкий пиджак и прошептала:
– Кажется, я замерзаю. Хорошо, если не заболею. Синоптики сообщили, что эти дни будут жаркими. И я не взяла с собою плаща.
– Пойдем, поищем тебе в магазинах плащ!
Не знаю, почему вдруг сказал это.
Она обрадовалась, как ребенок:
– Пошли, посмотрим, может, найдем что-нибудь легенькое.
Выйдя на дорогу, мы остановили такси. Узнав о наших намерениях, таксист повез нас к торговым рядам. В женском отделе Назрин ханым выбрала светлую, относительно недорогую курточку. Обнова ей очень шла.
Больших трудов стоило уговорить ее позволить мне заплатить за покупку.
– Я уже и не помню, чтобы за меня кто-то платил, – заметила она, потом в шутку добавила. – Ладно, пусть остается на память о тебе. Мы ведь знакомы пятнадцать лет и шесть месяцев. К тому же, – она улыбнулась, – ты моя точка отсчета…
Было время ужина. Выйдя из магазина, мы зашли в рыбный ресторан неподалеку, сели за столик друг против друга. Заказали себе по порции жареной рыбы и кока-колу. В зале царил полумрак. Сидели при свечах. Лицо женщины было прямо передо мной. Мерцание свечей бликами отражалось на ее лбу, щеках, кончике подбородка. Женщины в этом возрасте при свечах выглядят более красивыми.
Слабость моего зрения делала ее еще более привлекательной.
Дрогнувшие губы женщины отвлекли меня от мечтаний. Она словно прочла мои мысли и не хотела завораживать меня, производить впечатление. Слова ее не сразу дошли до меня:
– Уже одиннадцатый год, как живу в Турции. Преподаю сразу в двух университетах. Сейчас в Чанаггале. Привыкла уже здесь.
Официант принес наш заказ. Он пришел словно для того, чтобы вернуть нас в день нынешний. Возвращение в прошлое казалось невозможным. Музыка, мерцание свечей, ножи, вилки, занавески преграждали нам путь туда.
– Черноморская рыба бывает очень вкусной, попробуйте, – сказала женщина просто и легко.
Я совсем потух. Подумал, раз уж разговор пошел о рыбе, ни к чему такому заветному он не приведет. Однако ломать себя не стал.
В этот вечер мы много говорили, переговорили обо всем, начиная от статуи рыбака в Самсуне, забросившего удочку в море, и кончая Уго Чавесом.
В одиннадцатом часу мы вернулись в гостиницу. Утром ее ждали уроки, меня совещание. Следующие два дня я был так замотан, что удалось лишь раз поговорить по телефону с Назрин ханым, спросить о самочувствии. И у нее здесь было много дел.
На третий день состоялось закрытие экономического форума. Вернувшись в отель, я позвонил по телефону в номер Назрин ханым, там не ответили. Лег на кровать. Видимо, бесконечные встречи на форуме, приемы, экскурсии, рестораны лишили меня сил. Какое блаженство было просто лежать и отдыхать.
Еще раз позвонил женщине. Опять не ответили.
Я звонил ей в течение трех часов через каждые полчаса, все бесполезно.
Даже не заметил, как уснул. Вскочил на телефонный звонок.
– Здравствуй! – Раздался голос Назрин ханым.
Пытаясь скрыть, что спросонок, ответил бодро:
– Здравствуй!
– Сколько ты мне звонил!
– А как ты узнала?
– Телефон аж раскалился от звонков, хрипит уже.
– Ах, ты шутишь, да, я долго тебя искал.
– Сегодня в час ночи улетаю в Стамбул.
– А я завтра утром. Время у нас еще есть.
– Да, через полтора часа жди меня внизу.
– Договорились.
В назначенный час я уж было собрался выйти из номера, как снова зазвонил телефон, это была Назрин ханым. Сдавленным голосом она сказала:
– Прошу тебя, зайди ко мне.
Ее взволнованный голос встревожил меня, положив трубку, я поспешил в ее номер.
Едва успел постучать к ней в дверь, как она открыла.
– Я вдруг почувствовала себя очень плохо, – сказала она, – разболелась.
То, что она заболела, было очевидно.
– Что такое? – спросил я.
– Точно сказать не могу, но в последние месяцы периодически появляются тупые боли. Я не придавала значения, принимала болеутоляющие таблетки.
– Тогда я побежал за таблетками, – сказал я, вскочив на ноги.
– Нет, сиди, – она подала рукой знак, чтобы я сел, – может, само пройдет. Не могу оставаться одна, когда болею.
Я неохотно сел. Не знал, как изменить обстоятельства. Села и она, съежившись в кресле.
Так прошло минут пять. Было ясно, что состояние ее ухудшается. Стиснув зубы, она терпела боль.
У меня уже иссякало терпение.
– По-моему, надо вызывать скорую помощь.
– Нет! Не хочу. Пожалуйста, если не трудно, достань мне где-нибудь болеутоляющую таблетку.
Вскочив, я кинулся к дверям. Прошло не более двадцати минут, как я спустился вниз, нанял такси, съездил в аптеку и вернулся, купив лекарство.
Цвет лица Назрин ханым совсем поблек. Чувствовалось, что боль усилилась. Принес воды, дал ей таблетку.
Мы сидели в ожидании действия лекарства.
– Как здорово, что я встретила тебя, – проговорила она, превозмогая боль.
– Не беспокойся, все пройдет. Чаю тебе принести?
– Нет, не хочется ничего.
– Через какое время скажется действие болеутоляющего?
– Ну, минут через пятнадцать-двадцать.
– Давай попытаемся вытерпеть. – Я словно вместе с нею собирался терпеть ее боль.
Губы женщины от слов моих тронула слабая улыбка.
Боль не проходила. Я забеспокоился.
– Прошу тебя, позволь вызвать врача, зачем понапрасну рисковать.
– Ладно, пусть будет по-твоему, вызывай.
Я позвонил администратору гостиницы, попросил вызвать «скорую помощь».
– Мне очень не хотелось, чтобы ты видел меня в таком состоянии. Странно, в воспоминаниях наших остаются только прекрасные моменты жизни, – сказала она с печалью в голосе. – Хотя судьба нас очень часто и расстраивает.
Я решил ее как-то поддержать:
– Давай будем считать, что это я заболел, а ты пришла меня навестить.
В этот момент в дверь постучали. Я поспешил открыть. Это были работники «скорой помощи».
После недолгого обследования они пришли к выводу, что Назрин ханым необходимо госпитализировать.
Назрин ханым, глядя на меня, сказала:
– Мне сегодня обязательно надо улететь.
Я заставил себя засмеяться.
– Конечно-конечно!
В кресло для перевозки больных, что предложила медсестра, она садиться отказалась, к машине скорой помощи, стиснув зубы, пошла своими ногами. Все дорогу я держал ее за руку.
В больнице скорой помощи ее осмотрел молодой, высокого роста врач. Измерил кровяное давление, взял кровь на анализ, сделал болеутоляющий укол. Потом, посмотрев на меня, спросил: «Путешественники?» Вместо того, чтобы ответить просто «да», я сказал «а как же!». Он рассмеялся.
- Потерпите, пока не получим результаты анализов, – сказал он.
Назрин ханым хотя и слышала его слова, но была замкнута на себе. И я не стал ничего объяснять. Не было смысла говорить врачу, что мы не муж и жена.
Сидя рядышком на диване, мы ждали.
Назрин ханум сказала:
– Я и не думала, что ты такой заботливый.
– Боль уменьшилась? – Я хотел сменить тему беседы.
– Как хорошо, что ты рядом со мною, – она говорила с печалью в голосе, – в последние годы, когда болею, мне кажется, что на свете нет никого. Я это говорю и сыну своему. Сын мой далеко. Не век же жить ему со мною. Сейчас он в Америке. В Йельском университете учится. Пусть достойную жизнь себе устраивает. – Голос у нее задрожал, глаза наполнились слезами, она на какое-то время умолкла.
А я не находил слов, чтобы что-то ответить.
Немного успокоившись, она сказала:
– Странные дела в жизни случаются. Ты объявляешься через пятнадцать лет в далеком маленьком городишке, чтобы спасти меня.
Медсестра позвала нас к врачу. Были получены результаты анализов. Глядя в бумаги, врач сказал:
– Нет ничего опасного. С желудком небольшие проблемы. Купите лекарства, что я указал в рецепте. Бог даст, все пройдет.
Мы облегченно вздохнули. Выйдя из клиники, сели в такси, поехали в аптеку. Купив лекарства, указанные в рецепте, поехали в гостиницу. Назрин ханым спешила. Она ожила, словно и не болела никогда. Посмотрела на свои часы.
– До отправления самолета остается один час пятнадцать минут.
– Не беспокойся, – сказал я, – от отеля до аэропорта всего двадцать минут пути. Успеем.
Она поднялась наверх. Я ждал ее внизу. Она так захотела. Меня занимала одна мысль, как бы побыстрее доставить ее в аэропорт. Я все смотрел на дверь лифта, время тянулось медленно.
Наконец, среди вышедших из лифта я увидел и Назрин ханым. Парень из обслуги нес ее чемодан.
Я полагал, что мы вместе поедем в аэропорт. Пока парень укладывал в багажник чемодан, я открыл заднюю дверь такси, предложил Назрин ханым сесть в машину.
Взяв мою правую руку, она сказала:
– Давай прощаться. Ты уже намучился, не обессудь.
– Я хочу проводить тебя до аэропорта, – сказал я.
– Уже много лет, как я вычеркнула из своей жизни провожающих и встречающих. Прошу принять это во внимание и больше по этому поводу мне ничего не говорить. Я давно привыкла к одиночеству. Прощай! Если будешь в Чанаггале, навести меня. Адрес у тебя есть. В Баку возвращаться я пока не думаю. Если приеду, обязательно встретимся. А этой нашей встречи мне хватит еще на пятнадцать лет.
Я не находил слов.
– Может, ты хотела сказать пятнадцать лет и шесть месяцев?
Мы засмеялись.
Как девчонка, поднявшись на носки, она поцеловала меня в щеку и, не оглядываясь, пошла к такси.
Я должен был улетать утренним рейсом. До утра еще было далеко.