Лейла Сабзали
ЧЕТЫРЕ ВРЕМЕНИ ГОДА ИЗ ЖИЗНИ ЖЕНЩИНЫ
Миниатюры

Весна. Я отпускаю тебя!!!
 
Твои глаза – напротив... Я смотрю в них и ничего не вижу. Я не вижу в них себя, я не вижу в них тебя, я не вижу в них любви. Ты, в желании спрятать пустоту, отводишь взгляд.
Ты говоришь, я не слышу слов, только знакомые интонации любимого голоса. Я пытаюсь услышать тебя, но… Ложь! Чудовищная ложь между нами! Твой голос звучит бодро, обнадёживающе, ты говоришь о будущем и о будущей встрече в нём, которой, я знаю, не суждено быть. Ты так прекрасен во лжи, что я боюсь остановить тебя. Ты так искренен! А я – больна….
Я знаю, ты уходишь. Уходишь навсегда. Глупо цепляться за прошлое, а будущего мы не заслужили. И в понимании этого я хочу тебе крикнуть: «Не лги! Не сейчас...! Мы прощаемся! Надо быть достойными прощания!»
Я всматриваюсь в твое лицо, пытаясь его запомнить. Но, не могу запомнить чужое лицо. И неизвестно откуда возникшее знание, что мы больше не увидимся, а если и увидимся, то уже другими, заставляет меня искать тебе прощение. И я… отпускаю тебя. Я тебя отпускаю, хоть всё внутри кричит и спорит со мной. Боль, закручиваясь в спираль, сдавливает горло, мозг отказывается понимать, губы шепчут: «Я отпускаю тебя».
И не так важно, что все, что было частью меня, было моей жизнью, больше не будет всем этим. И пусть меня это разрушает, и всё внутри напрягается в желании противостоять этому разрушению. И пусть хочется закричать от боли и несправедливости, выругаться грязными словами, обвинить, оскорбить, ударить, чтобы защититься!… Я отпускаю тебя.
О, Мудрость, мой крест и моя кара! Что тут поделать, так устроена жизнь. Мужчины иногда уходят, чтобы без тебя стать самими собой. Это их долг или блажь…. Но ни в коем случае нельзя им мешать в этом, они так устроены. Они должны Так существовать, иначе не было бы причин для любви к ним.
Иногда они уходят, чтобы строить, иногда – чтобы разрушать. Иногда они уходят на войну, иногда даже погибают в непреодолимом стремлении стать самими собой! Можно ли их за это винить, за глупый мужской эгоизм и тщеславие? И бессмысленно удерживать их в этом порыве, а если и удержишь….
В твоём присутствии он превратится в маленького мальчика, потерявшего навык охотиться. Станет есть с твоей руки, нежиться в твоей заботе, поначалу – любя и восхищаясь, позже – испытывая всего лишь благодарность. А потом, устав от твоих достоинств, будет требовать благодарности от тебя, за то, что он все еще в твоей жизни.... В глубине души тоскуя о свободе, не оставляя мысли об охотничьем сезоне. Он станет чаще отстраняться от твоих мимолетных ласк. Редкие мгновения угасающей страсти и – ранящие душу воспоминания о начале Любви…. Любовь, подобная иссякнувшему источнику, станет стыдом и мучением, а ты – заложницей собственного упрямства и гордыни. И поэтому… милый, утри мне слезы… я отпускаю тебя…
Ко всем чертям…! На Все Четыре Стороны!

 
Лето. Простая история. Я люблю тебя
 
Я люблю тебя! – как часто в юности мысленно мы примеряем эту фразу. Готовясь к любви, в предчувствии счастья, которого требует уже созревшая душа. Позже мы не раз услышим эти слова из уст очарованных нами. Не раз и сами произнесем их вслух. С годами понимая, что любовь – молчалива...
Я долго искала его, в поисках – увлекалась. Многие любили меня, а потом ненавидели. Или – боготворили. Мне долго были нужны разбитые сердца, в подтверждение моей неотразимости. За это я даже могла заплатить привязанностью, но – ненадолго. Иногда, играя своими чувствами, и сама не раз произносила: «Люблю», в надежде уверовать в это. Иногда верила, пытаясь остановить время в минуту самого сильного мига веры! Парила. Жила.
Но все возвращалось на круги своя. Время все расставляло по своим местам. Поработав на иллюзию, оно напоминало о реальности.
С каждой новой победой приходили разочарование и скука, тоска по несбыточному становилась привычной, делая меня терпимей, но – не мудрее. Иногда благостным становилось одиночество. Впрочем, одиночества не было, была – Музыка. Она была Сутью и Смыслом, она была моей религией, наполняла, спасала от пустоты. Жизнь преподносила праздники – счастливые открытия в познании мира. Желание создать внутри себя самый прекрасный из миров – мир любви – угасало. Мысль о бездарности моей судьбы становилась привычней. И вдруг!...
Я встретила Его! Встреча была простой и радостной. «Я люблю тебя», – позвали меня его глаза, и не было сил противиться. Однажды, испытав вместе ощущение сиротства в чужом заснеженном городе, мы поняли что-то такое про нас…. И с пониманием пришел страх, страх неотвратимости потери. И каждый день я молилась за него, чтобы Бог хранил его для меня, шантажируя Бога собственной беспомощностью и никчемностью.
Он стал смыслом, потеснившим даже Музыку. Я замирала от взгляда синих глаз всегда, когда он смотрел, а когда не смотрел, искала его внимания. Он называл меня смешными именами, и я забывала – свое. Он дарил мне дорогие подарки, когда мы были еще совсем небогаты, а я ругала его за это. «Какой же ты балдуй», – говорил он, виновато улыбаясь: – «я хотел, чтобы ты радовалась».
Он был тем, кого я хотела любить всегда. И я родила девочку с лицом ангела, похожую на него.
С ним было надежно, он был старше и сильнее меня. С ним было искренне, он был трогательным, как ребенок, и любил меня такой, какой я была. С ним было интересно, он знал больше, чем я. С ним было весело, если бы не щемящее чувство страха за него. Он был единственным из мужчин, чье благо было моей целью. Он был единственным из мужчин, кому я служила. Всегда, даже когда мы отдалялись.
Но все закончилось. Через пятнадцать лет. Целых пятнадцать лет странной для меня жизни. Однажды мне показалось, что я больше не слышу: «Я люблю!» В надежде на плохой слух, долго не желала принять этого, трудно было смириться. Летя в пропасть разрушенных иллюзий, цеплялась за все, чтобы не разбиться вдребезги.
Музыка! И на сей раз она спасла меня. Позже, гораздо позже вернулась эйфория от осознания многогранности жизни. Хотелось успеха, и он был. Во всем! Хотелось вернуть прежнюю неотразимость, и она вернулась. Но к любви это не имело никакого отношения. Круговерть захлестнула, я была гостьей на празднике, который создавала сама. Я так старалась!…

***
Он умер… в конце прошлого лета. Я не довезла его до больницы….
Иногда мне кажется, что Тот, кто знал, какую потерю мне предстоит пережить, разлучил нас заранее. Чтобы горечь обиды, посеянной в моей душе, заставила меня стать сильнее. Я обрела силу и весь мир в обмен – на него! Таково – Решение, и такова Высшая Мудрость!…

***
Вечера становятся прохладными, скоро осень. Дочь принесла мне шаль на балкон. «Ты тут не замерзла? Не грусти… я тебя люблю...» – услышала я в ее молчании…. 

 
Осень. Post Skriptum
 
Уходил ноябрь... Во всей своей неопределенности. Уходил, оставляя неясность: то ли будет зима, то ли – нет?
Сияло не по-ноябрьски яркое солнце, чуть тронутая желтизной листва не по-ноябрьски была почти свежей. И только вечера возвращали в позднюю осень легким морозцем, советуя помнить, что зима – не за горами.
С Душой творилось то же, что и с природой. То она жила странным ожиданием чего-то, чего ждать, возможно, уже и не стоило. То, смирившись с доводами ума, скучала, довольствуясь тем, что было.
А было не так уж и много, хоть и немало: нудная работа, дом, звонки беспокоящихся подруг и замечательная возможность – творить. Последняя мысль Душе показалась удачной и успокоила ее.
В природе ничто и никогда не возникает ниоткуда и не исчезает в никуда, – нудно всплывала и уходила умная чужая мысль из философского трактата.
– И все-таки исчезает, – спорила недоверчивая Душа, – еще как исчезает! А все – время. Жестокая, всепоглощающая энергия. Ест и ест, и никому так и не удалось его остановить, а жаль…Только бы не перестать ждать, – пришла непрошенная мысль.
– Ага, а то и творить будет нечем, – испуганно домыслил Мозг – великий прагматик. Он стыдился откровений глупой романтической Души. – Ну чего тебе не хватает? Все есть – друзья, подруги, уважение. Любовь самого любимого существа, продолжающего тебя. А уж поклонников, поклонников!… До неприличия много!
– Да-да, это все так, и все же… я – одинока. Наверное со мной что-то не так? – теперь встревожилась Душа. – Чего-то хочется, чего-то яркого, искреннего, большого! Чтобы – переполняло!…
– Скажи еще – то ли селедочки, то ли пирожного, – съехидничал Мозг.
– Ах, при чем тут Чехов? – смутилась застигнутая врасплох Душа.
– И даже не думай! Размечталась! Может, тебе еще любви подать?
– Любви-и-и! – мечтательно протянула глупая Душа. – А знаешь, иногда хочется. Хочется жить ожиданием встреч, вздрагивать от каждого телефонного звонка, о ком-то думать, мечтать…. По-новому ощущать мир. Любовь делает мир ярким, радостным и только твоим. А запахи, запахи!… Они везде, и почему-то пахнет весной….
– Запахи тоже, знаешь, бывают разными… Ну и дура же ты! – возмутился Мозг. – Зачем она тебе – любовь? В твоем возрасте это уже и несолидно как-то, да и вообще, у тебя это всегда плохо заканчивалось. Еще одного разочарования не хватает?
– Что – возраст? Вот уже сколько лет слышу от тебя – «возраст, несолидно», а я еще совсем не стара, как ты говоришь. Родить еще могу!
– Вот-вот, только этого нам и не хватает, – почесав затылок, буркнул Мозг.
– Но ведь я так мало любила и, главное, меня мало любили, – заныла Душа.
– Ну и неблагодарная же ты, тебе всегда всего мало. А сколько разбитых сердец в твоем прошлом, напомнить? А то – самое большое сердце?…
– Когда это было? И потом, у них был миг счастья, а за это и жизни не жалко.
– Да уж, твоему безрассудству нет предела. А я-то думал, что ты уже угомонилась, сидишь себе тихо, пишешь, а я – радуюсь.
– И потом, разве может быть любви – много? Ее всегда почему-то не хватает, – грустно заметила Душа.
– И то правда, – задумавшись, согласился Мозг. – Ну и что же теперь будет, опять потеряешь голову? Будешь сидеть в ипохондрии, сутками слушать тоскливую музыку и выть на Луну? Ох уж эта Луна, и угораздило же тебя родиться под ее знаком, прямо наказание какое-то.
– А ты заметил, какой у него голос? – встрепенувшись, спросила осмелевшая Душа. А глаза? Они – прекрасны. – Неожиданно вспорхнув под самый потолок комнаты, закружилась Душа в странном танце.
– Ах, ты опять, не надоело? Да и насчет глаз ты того, загнула. Глаза как глаза.
Легко спланировав на светящийся плафон люстры, с каким-то давно забытым запалом Душа почти пропела:
– Ничего ты не понимааешь! Они излучают – свеет, просто сияние какое-то! Тебе этого не понять, ты – прагматик. – Затем зардевшись, пряча глаза, тихо добавила: – А руки?… Ты видел его руки?… А... губы?…
– Забудь его! – серьезно сказал Мозг, – я видел, как он водку пьет! А этими руками – стопочку за стопочкой…
– Да, и я видела, – горестно вздохнула Душа, плавно опустившись на подоконник. – У него, наверное, беда.
– Оно тебе нужно? – возмутился Мозг. – Опять твои фантазии? Все идеализируешь? Доидеализируешься! Послушай, не трать себя на ерунду, засосет! Себя пожалей, тем более, что ты ему не нужна. Помнишь, как в том анекдоте: я не бабник, я – алкоголик, – хихикнул Мозг.
– Неправда! – вспыхнула Душа. – Я нужна, я видела!
– Видела то, что хотела видеть.
– Я чувствовала!…
– У тебя, мамочка, глюки.
– Почему, – всхлипнула Душа, бессильно упав на стул, – ну почему?
– Ну вот, поплачь и забудь.
– Не хочу, не смогу! – упрямо сказала вконец расстроенная Душа.
– Ну, как знаешь, – зевнув, заключил Мозг, – утомила бредом, я умываю руки.
– Куда же ты, не уходи! – взмолилась Душа. – Останься, а то я… пропаду.
– То-то же! – победно ухмыльнулся Мозг. А то разлеталась тут, глупая. Глаз да глаз за тобой нужен, еще свалишься, ударишься!…
Уходил ноябрь, во всей своей неопределенности. Уходил, оставляя неясность, то ли будет зима, то ли – нет...?
 
Зима. Йети
 
Зима... Холод в природе и холод в душе. Приход зимы всегда немного страшит – атавизм, засевший глубоко в подсознании. Время категоричности чувств, время осознания одиночества...
Ты пришел зимой, в пургу. Ты не боялся зимы, ты ничего не боялся. Ты был сильным, как и подобает быть Снежному человеку.
Судьбе так было угодно, а может, это я позвала? Возможно, ты пришел из любопытства. Возможно, я – красива? Тебя привлекла моя холодность, а я испугалась растаять, потому что было бы противоестественным – растаять зимой.
Я испугалась банальности и разочарований. Но ты сказал: жизнь – сюрприз, если это понять. В ней всегда есть место для тепла и холода, чувств и бесчувствия. Она – самое захватывающее приключение.
Могла ли я не поверить тебе, мой дремучий Йети?
Я боялась будущего, я не верила в него. Но ты сказал, что будущее уже началось. И я опять поверила. Я уже знала, что буду любить тебя. Любить так, как не любила даже весной. Весной любить легко, сама природа наполнена любовью. Для зимней любви необходимо мужество.
Любить прищуренный взгляд мудрых и сумасшедших глаз. Любить самую беззащитную в мире улыбку, хриплый голос, грустный смех…. Твое презрение к опасностям и премудростям нашей человеческой жизни…
Ты – самый смелый Йети на земле. Смелый! Потому что, несмотря на свою сложную снежную жизнь, предопределенную тебе нашими человеческими правилами хорошего тона, не утратил потребности – любить и – верить.
А еще я всегда смогу спрятаться за твоей могучей спиной. И любой, кто станет мне угрозой, будет разорван тобой! В клочья!
Я буду любить твои крепкие руки и твой запах – горьковатый запах дыма от костра. Я буду с тобой до конца зимы. Потому что потом ты уйдешь. Уйдешь в свою полную опасностей снежную жизнь. А я не стану тебя удерживать. Уйдешь, оставив следы на подтаявшем снегу...
А я… встречу Весну, Лето, Осень… И буду с нетерпением ждать прихода Зимы. Потому что – будущее продолжается! Потому что жизнь – Сюрприз!