Фамиль Агакишиев
МОЯ ПЕРВАЯ, НЕПОВТОРИМАЯ… ОДЕРЖИМОСТЬ
Рассказ

 Через месяц мне будет тридцать. Не знаю, с какого возраста пора начинать думать о старости, но почему-то всегда считал, что после тридцати и начну. А не захочется, и не буду думать. Как получится. Итак, я нахожусь где-то посередине своей жизни. Первую половину я прожил довольно добросовестно. Не нарушал закон, не напивался вдрызг, не курил травку, никого не обижал. Не знаю, насколько это поможет в моей оставшейся половине бытия, но до сих пор я был уверен, что так и надо. Хотя бы потому, что надо быть хоть в чем-то уверенным на все сто. Чтобы все остальные доводы строить вокруг этого столба. Именно так я и делал. Все свои поступки, мысли, выводы и решения принимал исключительно, исходя из своих строгих принципов. Ни шагу в сторону.
Нельзя сказать, что я недоволен своей жизнью. Точнее, такое говорить аморально. Зарабатываю я неплохо, на жизнь хватает, и даже лишнее остается, у меня красивая, умная жена, которую я очень сильно люблю, несмотря на то, что она часто сводит меня с ума, здоровый образ жизни. Отпуска мы свои каждый раз проводим на новом месте. Пусть и не в аристократичных отелях, но и жаловаться не приходится. Поэтому я и молчу. Не жалуюсь. А иногда хочется.
По своей натуре я человек, стремящийся к чему-то совершенному. Не то чтобы я активист и нахожусь в постоянной борьбе за светлое будущее, но во мне всегда живет надежда на то, что у меня все будет отлично. Так сказать, стремление к идеалу. Довольно глупое поведение, ведь я отлично понимаю, что идеала не достичь. Даже в самых идеальных на то условиях. В самую идеальную погоду, идеально одетый и постриженный, с идеально красивой девушкой на идеально чистом пляже я все равно начну думать – а что, если?... И, тем не менее, ничего не могу с собой поделать. Такой уж я человек. Наверное, меня привлекает сам процесс мечтания, а не момент достижения мечты...
Так вот, пожаловаться мне не на что. Но в таком образе жизни чего-то мне не хватает. Даже при всей своей стабильной стабильности, достигнутой мною за долгие годы, я чувствую некий дискомфорт. То ли одиночество, то ли отсутствие понимания со стороны окружающих. Наверное, и то, и другое. Может быть, именно почувствовав это, жена решила подать на развод.
С женой мы познакомились в университете. Еще тогда она всегда держалась высокомерно и смотрела на остальных сверху вниз. Надо сказать, меня крайне раздражало ее такое поведение. Вначале я ничего к ней не чувствовал, разве что легкое чувство раздражения. А она, по ей одной понятным причинам, тянулась ко мне. Вечно что-то спрашивала, комментировала мои слова, даже восхищалась некоторыми моими поступками. Скорее всего, и не запала вовсе, но симпатию проявляла всячески. Прошло пару лет, и я начал понимать, что влюбляюсь в нее. В любви я всегда был крайне неудачлив, нравились мне только те, кому я был безразличен. Но, тем не менее, обделенным женским вниманием я тоже не был – только вот мне это все было неинтересно. Такой вот забавный парадокс, как бег по кругу, движение в разных фазах цикла. Все сижу и жду, когда же наконец произойдет заветная перестановка ролей? Когда мы с кем-то совпадем по фазам?
Я влюбился в нее и никак не мог простить себе такой оплошности. Ее поступки раздражали меня, слова задевали, разочаровывали, но меня продолжало тянуть к ней все с большей силой. И вот как-то я признался ей. Решил ни о чем не думать. Например, о том, что она использует людей только ради своей прихоти, добивается расположения по отношению к себе, только чтобы в очередной раз восхититься своим совершенством. Но я это сделал. Сказал, что все это как-то странно, одним словом, пробормотал какой-то неубедительный бред. А она только пожала плечами и сказала: «Нет». Так и началась моя зависимость.
Я попытался забыть ее, не общаться. Но так как мы учились на одном факультете, хоть и в разных группах, встречаться приходилось регулярно. А она почти не замечала меня, только иногда здоровалась, а потом усаживалась со своими подружками и они болтали о чем-то часами напролет. Чувство гордости – штука довольно полезная, и присутствует оно, как я всегда думал, только у достойных людей. Но со временем оно стало покидать меня. Я ненавидел себя за это и пытался убедить в том, что игра не стоит свеч. Но кого в этом убеждать? Кто-то в моей голове говорил явно не на том языке, на котором объяснялся я.
Когда мы окончили университет, активисты из разных факультетов решили организовать большой традиционный прощальный вечер. Мне не хотелось идти на него. Но потом возникло чувство, что я выпадаю из жизни. Пропущу все главное и так и останусь без хороших воспоминаний, только со своим настоящим, в котором радоваться нечему. И я пошел. Купил себе новый костюм, сорочку, брюки и туфли. Выглядел неплохо. Наверно, никогда я не выглядел так неплохо. Помню, глядя в зеркало, я почувствовал себя другим человеком. Будто я настоящий стою по одну сторону зеркала, а с другой – успешный счастливый человек, которому все дается легко и каждая минута жизни доставляет удовольствие. Улыбнувшись своему отражению, я вошел в этот образ, и голова стала почти пустой.
Она, естественно, была на этом вечере. И, как назло, выглядела просто сногсшибательно. Длинное красное платье обтягивало ее тонкую фигуру, подчеркивая все достоинства. Увидев ее, я почувствовал сильное возбуждение. Сразу захотелось выйти и подышать воздухом. Защемило где-то в области сердца, и дыхание стало реже. Такое странное чувство. Это была не любовь, но что-то, обладающее силой ничуть не меньшей. Никак не рассчитывал, что мой настрой будет уничтожен за пару секунд, и, наверно, поэтому это ввело меня в ступор. Почти весь вечер я сидел за столом, иногда потягивая сок или пиво и время от времени поглядывая на нее. Она танцевала с одногруппниками, с моими друзьями, со своими подругами, садилась за стол, без умолку что-то кричала на ухо своей подруге и опять бежала танцевать. А я все сидел. И смотрел на свое отражение в бокале шампанского. Там был почти тот же человек, которого я увидел совсем недавно в зеркале. Но что-то в нем изменилось. Контуры стали неясными, черты лица трудно уловить. Меня будто размазало по стенке, пропитанной шампанским.
Так я просидел до конца вечера, почти не двигаясь, уставившись в одну точку. Очень полезно потратил время. Будет потом что вспомнить. Как я окончил университет. Ни одной фотографии, ни одной видеопленки. Раза два сфотографировался с друзьями, да и то на заднем плане. Сижу за столом и сверлю взглядом стену. Вот и все воспоминания.
Домой я вернулся очень усталым (будто весь вечер протанцевал) и сразу лег спать. В 11 вечера. Меня разбудил ее звонок.
– Ты что, спал?– сказала она вместо традиционного «алло».
– А… ну да... вздремнул...
– Ну, ты даешь... Пол одиннадцатого еще. Куда так рано ложиться?
– Не знаю. Нечего было делать, вот и лег.
– Чудак. Что же ты весь вечер зад отсиживал?
Я задумался, пытаясь найти самый подходящий ответ. Но в разговоре с ней подходящих ответов просто нет. Что бы я ни сказал, от этого она не станет лучше, не изменится и не станет относиться ко мне как к человеку. Поэтому все без толку. Лучше уж совсем не общаться. И сейчас, когда она разбудила меня и задала такой сложный вопрос, я сказал первое, что пришло в голову:
– Плохо себя чувствовал.
– Правда что ли? Бедняжка. Что же ты не сказал? Поговорила бы с тобой.
Я переложил трубку в другую руку.
– Не знаю. Не подумал как-то, – сказал я как можно более безразличным голосом. А сердце тем временем забилось с тройной силой.
– Ну, так в следующий раз думай. Сегодня мы окончили институт! Ура! Веселиться надо, а ты спишь у себя дома. Надо куда-то сходить.
Все становилось все страннее. Я не верил своим ушам.
– Сходить?.. мм.. куда?
– Не знаю, да какая разница! Просто сходить куда-то. Поговорим. Посмеемся.
Думать мне пришлось недолго. Ответ уже давно был в моей голове, мне лишь оставалось подчиниться ходу событий.
– Хорошо. Завтра можно.
– Завтра, отлично. Звони мне после 12-ти. Пока!
И она бросила трубку. Вместе с телефонной связью в ту секунду оборвалось и нечто другое. Я стал терять логическую нить событий. Скрестив руки за головой, я задумался над тем, зачем ей это нужно. Может, я ей с самого начала нравился, но она не хотела себе в этом признаваться? Малоубедительно. А может, она подумала, что я буду служить хорошим фоном для ее совершенства? Я из приличной семьи, имею уважение среди учителей и сверстников. Учусь хорошо, живу в большом красивом доме, здоров и воспитан. Если не так, то зачем еще?!
Так или иначе, мы поженились через два года после этого звонка. Все это было очень странно, пока мы встречались, она вела себя совершенно другим образом, нежели в институте. Все время спрашивала что-то, слушала с интересом, часто повторяла, что я очень интересный человек. Ее банальный флирт действовал на все сто, самое ужасное, что я понимал, что происходит, и добровольно тонул в этой трясине. Своими руками вдалбливал себя в самую глубь земли. Но чувство во мне было слишком сильным. Сильнее, чем моя сила воли. А может, дело в том, что силы воли, как таковой, у меня никогда и не было.
 
Она подала на развод. Без всяких скандалов, упреков и объяснений. Просто в один день протянула мне стопку бумаг и попросила подписать.
– Что это? – спросил я.
– Согласие на развод и дележ имущества, – только и ответила она. Очень в ее репертуаре.
Странно, но я как-то слишком быстро согласился подписать. С одной стороны, если подумать, какой у меня был выбор? Поспорил бы немного, но уверен, она бы не отступила, такой у нее характер, упрется и ни в какую. А с другой стороны, во мне не возник даже ВНУТРЕННИЙ протест. Как будто бы со дня нашей свадьбы я был уверен, что этот день когда-нибудь наступит. Я ей надоем, или она найдет себе фон получше, посвежее. В этом я был уверен с самого начала. Но все равно подставил ее эгоизму свое лицо. А может быть, дело тут в том , что это у меня вошло в привычку – добровольно стремиться к такому положению, в котором могу жалеть себя. Зачем скандалить, просить объяснений и напоминать о супружеской клятве? Я тихо выйду из этой ситуации и буду жалеть себя в гордом одиночестве. Да, гордость во мне все еще оставалась, на двоих хватит. Пусть чувство во мне все такое же сильное, я-то уже отлично понимал, что она больше не захочет быть со мной. И дальше все произошло так, как произошло.
– Я подпишу, – сказал я.– Только сначала надо связаться с адвокатом и разобраться со всеми этими делами.
– Окей.– ответила она.
 
В комнате повисло напряженное молчание. Тишина была настолько пронзительной, что у меня начала болеть голова. Она сидела напротив, в деловом костюме. Верхние пуговицы сорочки были расстегнуты, и ее аппетитная грудь, выступая из-под декольте, так и поддразнивала меня, пока я пытался взять себя в руки. На ее лице не было абсолютно никакого выражения – ни отвращения, ни раздражения, ни вины. Ледяное лицо. Держа руки на столе, она смотрела на свои пальцы. Я начал потеть. В этой безумной тишине я никак не осмеливался даже сглотнуть слюну – казалось, что этот звук услышат в соседнем здании.
– Ну что ж, – наконец сказал мой адвокат. – Я ознакомился с требованиями вашей жены. Я думаю, нас это не устраивает.
– Почему? – спросил я и взял у него стопку бумаг, пытаясь в чем-то разобраться. – Какие там требования? – мой голос звучал нервно и слабо.
– Она хочет всю сумму с вашего общего банковского счета. На квартиру и все остальное имущество, включая машину, прав не предъявляет. Но это безумие – ведь суммарная сумма вашего счета на 10 тысяч больше, чем...
– Я согласен, – сказал я и отложил стопку. – Закончим с этим поскорей.
Только тогда она подняла на меня взгляд, и мне показалось, что я заметил в уголках ее губ улыбку. Но лицо ее оставалось все таким же бесстрастным. Она смотрела где-то секунд пять и затем сказала:
– Я тебе ничего не объяснила. Но знай, что в этом нет твоей вины.
– Я уже могу идти ? – спросил я у своего адвоката.
– Еще пару минут. Вам надо это прочесть и подписать в нескольких местах.
Глубоко вздохнув, я пробежал глазами по тексту и поставил в трех местах свою подпись. Затем быстро встал, взял свой пиджак и вышел из комнаты. Спускаясь по лестнице, я поймал себя на мысли, что, освободившись от ее взгляда, почувствовал огромное облегчение. Надеюсь больше никогда ее не увидеть.
Но она позвонила на следующий день.
– Что с тобой? Заболел, что ли? – спросила она.
– Нет. В полном порядке. Что-то случилось? Надо еще что-то подписать?
– Нет, я не по этому поводу. Так глупо. Все вещи взяла, а паспорт никак не могу найти. Наверное, ты случайно с другими бумагами захватил. Поищешь?
Отложив трубку, я обыскал весь дом. Нигде ее паспорта не было. Не удивлюсь, если она позвонила просто поиздеваться надо мной.
– Нет, ничего не нашел.
– Странно. Ладно. Пока.
И она бросила трубку. Мне опять стало не по себе. И я решил больше не подходить к телефону. По крайней мере, в ближайшее время. Поставил телефон на автоответчик и пошел принять душ. Ожидается нелегкое время. Но я реабилитируюсь. В этом я был почти уверен. Уже привык в одиночку справляться с проблемами, и меня сложно чем-то напугать.
На следующий день я опоздал на работу на 15 минут. Подумаешь, я ведь никогда не опаздываю. Но босс все же решил вызвать меня к себе в офис.
– Слушай, ты это... как сам?
Я задумался на пару секунд и решил, что надо отвечать, как положено:
– Нормально. Справляюсь.
 
– Развод пережить нелегко... Это такое время, когда под все по-новому надо подстраиваться. Для кого-то, может, это и свобода, и радость, но я тебя знаю, ты не такой человек. Ты стремишься к стабильности, и это правильно. Не любишь, когда порядок кто-то нарушает или пытается нарушить. Строишь свою жизнь своими руками, делаешь все честно и добросовестно. Поэтому ты один из моих любимых работников. И еще поэтому я хочу дать тебе небольшой отпуск.
Я подумал, что ослышался. Отпуск на этот год я уже использовал.
– Передохни, расслабься и соберись с мыслями. Не знаю, как ты там расслабляешься, может, в борделе, а может, с друзьями за телеком. А может, тебе одному побыть надо. Что бы там ни было, приходи в себя! Ну давай, собирай шмотки и на неделю сюда ни ногой.
– Босс, если это из-за опоздания, то я...
– К черту опоздание. Я о тебе забочусь. Надо просто спасибо сказать и сматывать. Не ясно?
– Ясно. Спасибо, босс.
– И тебе спасибо, все, проваливай, – сказал он и улыбнулся. Никогда не видел его таким радостным.
Придя домой, я понял, какую свинью мне подсунул босс, может быть, сам того и не зная. Он оставил меня наедине с моими мыслями. А это плохо. Очень плохо. Я лег на диван и закрыл глаза. Главное, не слишком много думать. Так я ни к чему хорошему не приду. Нужно чем-то заняться. Постоянно чем-то заниматься, чтобы не сойти с ума. Но я чувствовал себя слишком усталым. Голова раскалывалась от недостатка сна, все тело болело, особенно ноги. Простыл, наверное. Хотелось спать. И я заснул, прямо на диване, не раздевшись и не сняв обувь. Заснул, как бомж, нашедший удобное местечко в тени. Заснул без памяти. Мне приснился какой-то бредовый сон, будто я дерево и на моих ветках растут зародыши людей. Все они, созревая, по одному падают на землю, из них выходят люди и уходят. Из зародышей выходят дети, но по мере того, как отдаляются от меня, они становятся больше. Иногда они оборачиваются и смеются. Постепенно я остаюсь совершенно голым. Ни одного зародыша, только тонкие сухие ветви. Мне становится невыносимо холодно. И я просыпаюсь. В комнате сильный сквозняк, окно распахнуто настежь. Но я весь в поту. Мне холодно, но я весь мокрый, рубашка буквально набухла от пота. Я попытался встать но ноги, но они как ватные, и я рухнул обратно на диван. Что со мной творится? Голова буквально трещит по швам, желудок скрутило, и вдобавок меня всего трясет. Озноб становится все сильнее. Сделав усилие, я встал и переоделся. На кухне выпил какое-то лекарство, вернулся на диван и попытался наладить мысли. Окно было закрыто на ставни. Дверь тоже закрыта. Никакой даже сильнейший поток воздуха не мог сделать такое. Что же произошло? Я попытался встать и проверить окно, но голова заболела сильнее, и я схватился за нее, корчась от боли. Словно что-то внутри меня хотело вырваться наружу, я чувствовал, как оно давит на мой череп изнутри. Я затаил дыхание и ждал, пока оно отступит. И оно отступило. Где-то через час мучений. Я повалился на спину от изнеможения и сразу заснул.
Разбудил меня телефонный звонок. Мои усталые, еще не успевшие адаптироваться к свету глаза столкнулись с бесконечной белой поверхностью потолка. Я никогда не спал на спине. Странное ощущение, просыпаясь, видеть потолок – будто я уже на небесах. Другое дело, если увидел тумбочку, шкаф или письменный стол. А тут потолок. Безупречно гладкий и блестящий. Прямо само совершенство. Как в раю. А мое тело обычно, более того, оно ничтожно. Далеко от безупречности, которая открылась мне. Забавно думать о чем-то высоком и важном в первые секунды после пробуждения. Например, о своем ничтожестве. Так, наверное, и пишутся самые шизофреничные произведения искусства. Мозг работает совершенно по-иному, будто отделяется от тела.
Разглядывая потолок, я даже на время забыл про трезвонящий телефон. Звуки были какие-то нереальные, будто звучали в соседней квартире, хотя аппарат стоял прямо у меня под рукой. Но потом, когда я медленно перевел взгляд на тумбочку, я заметил, как на телефоне мигает зеленая лампочка. И лишь затем, как по сигналу, до моих ушей отчетливо донесся сам звонок.
– Алло, – сказал я, подняв трубку, при этом изрядно попыхтев, чтобы справиться с ее тяжестью. Ну то есть я сказал нечто похожее на алло. Наверно, именно так говорят «алло» где-то в странах Южной Африки. С африканским акцентом, еле выговаривая. Рот не хотел открываться. Вышло какое-то мычание.
– Что, что? – прозвучал ее голос на другой стороне провода. – Что это было?
Я отвел трубку от уха и взглянул на нее со стороны. Для сравнения затем посмотрел и на свою руку. Вроде и то, и другое настоящее. Хотя, может, если рука ненастоящая, то и в реальном существовании трубки можно сомневаться. Или просто наплевать на это, как и сделал я. И завершить этот акт пофигизма вздохом.
– Алло?? ТЫ ТАМ?? Знаю же, что там. Я слышу, как твой мозг нагревается, – она хихикнула, – жидкость у тебя там прямо шумит – бульк, бульк…
Я решил что-то сказать, просто, чтобы услышать свой голос. Чтобы почувствовать себя живым. Произнес первое, что пришло в неясную голову.
– Я спп….спал.
– В 12 дня?
Я взглянул на часы. Да, в 12 дня. А что, почему бы и нет? Почему кто-то меня за это должен отчитывать? Ну а если никто не отчитывает, то почему? Ведь спать в 12 дня не есть хорошо! Надо бы определиться с мыслями, но голова никак не хотела соединиться воедино, чтобы выдать что-нибудь членораздельное. Все вертятся туда-сюда какие-то странные мысли. Будто во сне. Одна абсурднее другой. И говорить, если честно, в такой момент очень не хочется.
– Заболел… – сказал я.
– А-а. Вечно ты чем-то болеешь. Может, и не выздоравливал вовсе? Всегда болеешь, просто иногда это видно, иногда нет. Бывают же болезни, которые себя не проявляют. Вот уверена, ты всеми ими переболел. Для разнообразия.
Я молчал в ответ. Решил дать свободу полету ее фантазии.
– Ну вот, развелись мы с тобой, а ты опять болеешь и спишь. Так что же изменилось? Где радости холостяцкой жизни?
– Ну, знаешь, – начал было я, но она меня перебила:
– Я вот сижу и ни о чем не думаю. Одна. В комнате слабый прохладный ветерок, и я сижу со стаканом превосходного ликера и наслаждаюсь пустотой в своей голове. В супружеской жизни такое себе не позволишь. Вечно какие-то заботы. А сейчас можно. Пробовал?
– Нет.
– А ты попробуй. На все вопросы у тебя это «нет». Говоришь и закрываешься в свой панцирь. Эй, там внутри! Всю жизнь пропустишь! Тук-тук!
Не зная, что ей ответить, я сказал, что у меня дела. Но тут же сообразил, что звучит это крайне неубедительно. Сонный голос человека, который затрудняется несколько слов объединить в предложение и от нечего делать спит у себя дома в 12 утра, утверждает, что у него неотложные дела. Ну, еще бы!
– Ага, знаю. Вечно у тебя дела. Впрочем, как хочешь. Я могу и продолжить свое пассивное «ни о чем не думание». Хочешь этого?
Я почесал в затылке.
– Ну, знаешь...
– Хорошо, пока, – ответила она и бросила трубку.
Хорошо это или плохо, мне предстояло выяснить.
Я медленно встал и пошел в ванную. В зеркале встретился с бородатым австралопитеком, который депрессивно помахал мне рукой, в душе напевал песню, которую никогда раньше не слышал. Откуда она взялась? Смыл с себя столько усталости, сколько смог. Остальное прилипло к телу, как клей. Ушло довольно много, но так же много и осталось. «Ничего не поделаешь», – подумал я и сварил себе кофе. Не очень люблю кофе. Пью его обычно, когда нечего делать. Когда наступает период безнадежной скуки, вот для таких моментов и нужна банка кофе в тумбочке – подходишь, собираешь пару чайных ложек гранул, сыплешь их в стакан, несколько минут можешь даже понаблюдать, как забавно перемешиваются гранулы в стакане, если его повертеть в руках, затем заливаешь кипятком и тщательно перемешиваешь. На это можно убить целых 10 минут! Это же просто запасной ход убийства времени на все времена! Только уже после третьей чашки меня пучит. Во рту горький вкус, в крови армия из молекул кофеина. Тело бодреет, а мозг почему-то не успевает понять, что произошло, и тупеет. Должно быть наоборот. Но мой мозг активируется в исключительных случаях.
Выпив несколько чашек, вернулся к себе в комнату. Ничего не поделаешь, рано или поздно все равно придется задать себе этот вопрос: зачем она звонила? Потому что вряд ли она задумывается, есть ли смысл в ее поступках, а просто делает их по какой-то непонятной мне инерции. Делает и ухмыляется. Радуется своей независимости и непохожести на других. Нет, с мыслями мне только хуже.
Я надел свою новую майку, натянул джинсы и кроссовки и решил прогуляться. Не куда-то конкретно, просто подальше отсюда. При ходьбе мысли не так уж сильно угнетают. Тут главное не останавливаться и постоянно двигаться. Делать что угодно, главное – не задумываться. Шел я примерно полчаса, пока не добрел до книжного магазина. «Ну что ж, – подумал я, – вот где точно можно с пользой убить время». Магазин был что надо, длинные высокие полки до отказа забиты литературой всякого рода. В книжных магазинах мне всегда было уютно, тебя окружает огромное количество источников информации, но ни один из них не навязывается и, что самое главное, – не выражает по отношению к тебе никаких эмоций: ни положительных, ни отрицательных. Это как существование в параллельных вселенных, мы не сталкиваемся и не мешаем друг другу передвигаться, но при надобности я всегда могу погрузиться в другой мир и забыть о своем существовании. Я выбрал с полок три книги на разные темы, и подошел к кассе. Продавщица приветливо улыбнулась мне.
– Какой интересный выбор, – прокомментировала она. – Джонатан Фоер, Мартин Эмис и ... Дин Кунц?
– Мне друг советовал прочитать. Говорит, безумно интересно, – соврал я.
– Ну что ж, для человека, который Фоера читает, вы слишком наивны, – сказала она, и ее улыбка стала еще прекраснее. Очень непроизвольная, чистая, сияющая энергией. На пару секунд она увела меня куда-то очень далеко. В мир, где обаятельные, интеллектуальные и независимые продавщицы книжных магазинов спасают безнадежных пессимистов и романтиков от всего того, что творится у них внутри. Возвращают их в реальный мир, помогают в нем освоиться и ничего не требуют взамен. Более того, кроме всего прочего, они награждают тебя прекрасной улыбкой. Замечтавшись, я чуть не уронил книги на пол.
– А вы... давно тут работаете? Частенько здесь бываю, а вас вижу впервые.
– Правда? Да пару месяцев, наверное.
Надо было как-то исправлять ситуацию, и я снова соврал, что последнее время брал книги только из библиотеки. Она опять улыбнулась в ответ, но на этот раз не так, как в первый раз. Стоит мне начать разговор на личную тему, как всегда, ляпну что-то несуразное. Надеюсь, не сильно ее обидел. Но спрашивать ее об этом тоже не стоит. И как только я не замечал ее до этого? Приходил сюда почти каждую неделю, покупал хоть одну книгу и ни разу не заметил такое очаровательное создание? Поблагодарив продавщицу и скорчив на лице нечто вроде улыбки, я решил вернуться домой. В целом ушло у меня на всю прогулку часа полтора. Неумелый я убийца времени. Вернусь домой, и что потом?
Увидев у дома полицейскую машину, я понял, что скучать мне не придется. Два здоровенных мужика в форме тарабанили в мою дверь изо всех сил.
– Извините, – обратился к ним я. Оба повернулись как по команде и пробежались по мне взглядом. – Вы, наверное, меня ищете? Это мой дом.
Копы переглянулись и сначала кивнули друг другу, а затем мне. Якобы, «ладно, верим мы тебе, а теперь отпирай дверь». Так я и поступил. Вышибалы бесцеремонно дошли до середины коридора, потом резко остановились, повернулись ко мне и сложили руки на груди. Как в фильмах про крутых парней. Только что будет дальше по сюжету, я не имел ни малейшего понятия.
– Присядете? – предложил я.
Оба копа ответили дежурной улыбкой типа «и так бы сели, но и на том спасибо» и прошли в гостиную. Я поплелся за ними, и мы уселись на диване. Вышибалы задумались на пару минут, наверное, о том, достаточно ли круто они сели на диван, потом достали блокнот, ручку и самым серьезным образом уставились на меня. Мне показалось, что они ждут, пока я начну оправдываться и признаюсь в ограблении какого-то банка. И уверяю вас, если бы я это сделал, то в ту минуту непременно бы раскололся.
– У нас к вам очень серьезный разговор, – сказали один из них, чуть покруче. – Скорее всего, он вам совсем не понравится. Может, даже шокирует. Заранее хочу предупредить, что вас никто ни в чем не обвиняет. Знаете, я ненавижу сообщать людям плохие новости. Но это моя работа. Когда делаешь это в сотый и двухтысячный раз, ощущение, конечно, не такое, как в первый. Но стоит подумать об этом с другой стороны… – сказал он и закатил глаза кверху, пытаясь изобразить лицо человека, подумавшего с другой стороны.
– Так что же случилось? – спросил я.
– Дело в том, что сегодня в 12.06 произошло дорожное происшествие. Выражаясь на вашем языке машина сбила пешехода. К сожалению, пешеход скончался прямо на месте происшествия.
Я сглотнул. В горле пересохло, поэтому звук выдался не самым приятным.
– Мы подозреваем, что это ваша жена. Бывшая жена.
Я откинулся о спинку дивана и уставился в потолок. И тут головная боль опять застигла меня врасплох. Сначала она была тупой и ноющей, но затем стала буквально рвать меня на части. Я чуть не крикнул от боли.
– Все в порядке? – спросил второй, до сих пор разглядывавший свои пальцы.
– Да, – ответил я и закрыл лицо руками. Но становилось только хуже. Меня начало трясти, и я почувствовал, как с лица капают струйки пота.
– Я понимаю, как вам тяжело, – продолжил второй коп. – Но дело в том, что вы нужны следствию. Документов при пострадавшей не было. Мобильного телефона тоже. Ее личность была установлена вашей соседкой, которая по счастливой случайности проходила мимо. Она говорит, что уверена на все сто. Но нам хотелось бы уточнить у более… близкого ей человека. Дело в том, что … под правым глазом у нее большой синяк. Это немного… затрудняет опознание.
Я молчал. Звуки их голосов доставляли мне невыносимую боль, и каждое слово все громче отдавалось эхом в голове. Открыв глаза, я ничего не мог разобрать. Все стало мутным и расплывчатым. Два копа стали двумя синими пятнами на моем диване, стол – большой коричневой лужицей. Все было, как во сне. Но в то же время реальнее некуда.
 
– Мы бы обратились к ее родителям. Но они сейчас в отъезде, и следствие пока даже не знает, где конкретно. Поэтому хотелось бы покончить с этим.
Я попытался максимально сосредоточить взгляд на пятне, что левее, ведь со мной говорило, судя по всему, именно оно и с трудом сказал:
– Что-то мне плохо... Если это допустимо, я позвоню вам позже.
Пятна переглянулись, кивнули друг другу, затем встали и направились к двери. На полпути одно из них остановилось, немного повозилось с каким-то маленьким предметом, затем оставило его на тумбочке и продолжило движение.
– Будем ждать вашего звонка, – послышалось откуда-то издалека. – И примите наши соболезнования.
 
После ухода копов я довольно долго сидел неподвижно в ожидании, пока мозги встанут на место. Процесс шел медленно, но когда, наконец, все пришло в норму, я встал и выпил несколько стаканов ледяной воды. Что я чувствовал? Сложно сказать. Бывает, что ты чувствуешь что-то одно. Одиночество, страх, невыносимую грусть. Чувство вины, отвращения, любви... А бывает, что все это ты чувствуешь одновременно. Очень редко, но и такое случается. Одну секунду твое сердце щемит от боли, другую – голова кружится от шока. А противнее всего, когда все тело скрутило и воротит от одной мысли о том, что ты увидишь ее, прекрасную, гордую и независимую в облике неподвижного, холодного трупа. Тут уже не приходится выбирать что-то одно, какая то неведомая сила выбирает все за тебя, сменяет картинки одну за другой, когда ей вздумается. Один кадр ужаснее другого. Но ты даже не успеваешь осмыслить ни один из них!
Я не знал, что обычно люди делают, когда теряют близкого человека. Но потом мне в голову пришла довольно идиотская, но, наверное, самая разумная на тот момент мысль – напиться. Дома не было ни капли спиртного и я отправился в бар. Неважно, в какой, главное, чтобы поближе к дому. Туда, где мысли не будут требовать от тебя каких-то действий. Так я и сделал. Сбежал от проблем.
Но сколько я ни пил, сознание оставалось все таким же ясным. Даже наоборот, каждая очередная рюмка приносила мне ясность мысли. Я вспомнил самые яркие кадры из наших с ней счастливых дней. День нашей свадьбы. Она была восхитительна. В тот день она говорила очень мало. Только по делу и ни слова о любви. Я терпеливо ждал, пока наступит момент романтических слов и признаний, но она не собиралась делать ничего подобного. И так со всеми воспоминаниями. Начинаю думать – а когда же ей было со мной хорошо? Когда же она говорила, что счастлива находиться со мной? Странно, но до сих пор мне казалось, что такие воспоминания у меня есть. Но пытаясь вспомнить хоть одно, я уперся в бетонную стену. Стену, покрытую вечной мерзлотой.
Постепенно я почувствовал, как алкоголь согревает мое тело, как наружу вырывается бессмысленный и крайне неуместный смех. Тогда мне стало намного легче. Я посмеялся над тем, как она смеялась надо мной, над всеми ее штучками и приемчиками, с помощью которых она манипулировала мною. Над ее беспощадной гордостью, идеально просчитанным лицемерием. Я смеялся без умолку, пока не выпустил наружу все свое безумие. А затем... наступило время полного мрака. Затем наступил огромный пробел.
Проснулся я у себя в квартире. Часы показывали 8.30, но батарейка сдохла еще вчера. Ну и пусть. Время для меня остановилось. Судя по щетине на щеках, прошло порядочное количество времени. Надо же, никогда бы не подумал, что буду измерять время по росту волос на лице. Похмелья я не чувствовал. Это какое- то безумие, ведь я выпил несколько литров спиртного. Мой организм никак не войдет в согласие с общепринятыми законами поведения. Выворачивается наизнанку, когда ему вздумается, и никак не реагирует на пять бутылок виски. Ну и ладно, есть же в этом какие-то плюсы. Я присел на диване и сделал глубокий вдох. Я не пойду на опознание – это точно. Осталось выяснить, как мне быть дальше. Что делать с произошедшим? Когда не знаешь, что делать, лучше не рассматривать большое количество перспектив. Надо делать что-то одно, не задумываясь ни о чем. Остановишься, погрузишься в мысли, и все. Тупик.
Вот я и решил провести весь день где-нибудь среди людей, так, чтобы не оставаться с собой. Прошелся по нескольким магазинам, купил себе пару компакт- дисков, чехол для гитары (давно уже пора ее во что-то облачить) и еще много всякой ерунды. Старался тщательно проделывать каждый шаг, думать только о том, что делаю в данный момент. Собрал всю силу воли в кулак. Так и прогулял почти весь день, посидел в библиотеке, просмотрел несколько книг, съел в ближайшей булочной пирожных с чаем, покормил голубей, покрошив им хлеба. Но затем вспомнил, что так и не позвонил копам. Это же крайне невежливо.
Коп был явно не в хорошем настроении. Несколько минут объяснял мне, как важно в его работе вовремя доканчивать расследование и составлять рапорт. Оказывается, из-за меня он может сдать позиции самого уважаемого работника года и скатиться на третье место. Надо же, какой кошмар.
– Я не приду.
– То есть как это не придете?
– Не могу. Это не в моих силах. Я назову вам имена нескольких ее подруг. – И я продиктовал ему номера их телефонов.
– Вы думаете, что ее подругам будет легче прийти на опознание?
– Я думаю, что да, – сказал я, не сомневаясь в этом ни на секунду.
 
Домой я пришел довольно поздно, принял душ и завалился на диван. Я могу это пережить. Или она есть, или ее нет. Привыкнуть можно и к тому, и к другому. С ней сложно, но и без нее невыносимо. Но я справлюсь. Это вполне... Моя мысль была прервана телефонным звонком. После 7-го гудка я снял трубку.
– Что ты так долго?? Заставлять ждать человека... знаешь... это низко!
Я чуть не проглотил свой язык. Во рту пересохло, и все тело сжалось в нехватке воздуха. Рука сжала трубку настолько сильно, что та чуть не треснула.
– Что ты молчишь?? Стыдно, да? Ну вообще-то я так шучу. Шутка. Для смеха.
– Кто это?? Что за шутки?
– Что за идиотский вопрос. Сам знаешь, кто. А шутка, по-моему, очень неплохая. Довольно бодрящая, я бы даже сказала. Где твое чувство юмора?
Я несколько раз беспомощно глотнул воздух, затем взял себя в руки (если это в тот момент было возможно) и сказал:
– Тебя сбила машина... Ты мертва...
Наступил ее черед молчать. Но она не любила, когда последнее слово было за мной, и всегда придумывала хоть какое-то, пусть даже самое бредовое слово, чтобы показать свое преимущество.
– Что за бред?? Ты что, обкурился?
– Твой труп… твое тело было найдено вчера. Рядом с твоим офисом. Твое тело было опознано и...
– Было опознано?? Труп?? Что ты несешь?? Ты хоть сам что-то понял? – сказала она и нервно рассмеялась.
– Так ты... это была не ты??
– Да ты еще спрашиваешь! Была бы я неподвижным телом, лежащим сейчас в морге, думаешь, смогла бы я сейчас говорить с тобой?
Постепенно мой голос стал звучать ровнее, дыхание приходило в норму. Можно сказать, что я успокоился. Это же возможно, на опознании я не был, утверждать, что видел ее мертвое тело, не могу. Значит ошибка очень возможна!
– Сильно же ты меня напугала… – тихо сказал я больше самому себе, чем ей.
Я вкратце объяснил ей, что со мной произошло.
– Странно как, рядом с моим офисом умирает похожая на меня девушка и причем без паспорта. Прямо подстава какая-то! Можно подумать, кто-то задумал подстроить мою смерть. Только вот не пойму, кому и что будет от моей смерти. Абсолютная бессмыслица. – Она замолчала. Ждала, пока я, как обычно, скажу, что мне ее жизнь более чем безразлична. Но ее существование, пусть даже не рядом со мной, было для меня важнее собственного. Это она знала лучше меня. И я это знал. Но я сказал то, что она хотела услышать. И она кокетливо засмеялась:
– А ты все такой же.
 

Читать далее