ОКТАЙ МИР-КАСЫМ
АНТИБРАХИЙ
Квазипоэма
В саванне был я Царь –
Всесильный повелитель…
Что было прежде?
До Памяти и первых Откровений?...
До дня, как плоть свою познать
Мне дан был Шанс?
Не ведаю: лишь Свет сквозь Мрак…
И Влага… И Прохлада – вот начало.
Что было прежде? Нет ответа:
Я был всего лишь – Царь…
* * *
…Утихла дрожь,
И со слепого рыльца
Слизь липкую очистив, Львица-мать
Теплом своим
Дала мне знак. Я коготки расправил.
К соску прильнул, вкусивши радость!
Но радость – жадность:
таинственная связь…
* * *
Есть память Плоти всех существ,
В мир приходящих, чтоб его покинуть,
Запомнив, как и я,
Лишь Гордость, и Могущество,
И Ласки сладостный дурман,
И Насыщенья страсть,
И Боль, и Страх,
Ничтожность, Зависть,
Убийства вожделенье, Гнев…
Но память Сути вечная –
есть Тайна.
И даровать ее подвластно лишь Тому,
Кто ремеслом загадочным владеет
Давать Приют и отпускать на Волю
Неосязаемый Кристалл…
* * *
Не досмотрела Львица-мать:
Гиены пасть была зловонна.
Я задрожал, к траве прильнувши…
Издать бы рык могучий, львиный!
Но нет! Лишь слабый писк угас в траве.
Глаза застлал туман.
Запомнил я лишь сладострастье
Во взгляде чуждого созданья
И предвкушенье, и самодовольство.
Вонзились зубы в спину: Жить!
Раздался рев! Слились в чудесном хоре
Младенца визг и клич спасенья!
То Львица-мать, пронзенная догадкой,
Предначертанию верна, ко мне спешила:
В который раз вселялось в Суть
зерно Бессмертья!
* * *
Как выглядит Неотвратимость,
Когда, поднявши тучи пепла,
Она летит, равнину устилая,
Громадным стылым покрывалом?..
Я рос без Знания, без Страха.
В Безмолвии я слышал храп
И топот тысячи копыт.
Во мгле искринку различал в зрачке гиены…
Львам неизвестен запах Смерти.
Цари свободны от сомнений:
К царям они приходят в Миг…
* * *
…Когда громадный черный буйвол
Меня, встряхнув, с обрыва кинул в бездну,
Я был готов, забыв об униженьи,
Подняться вновь, стремительно, упруго,
И час удачи терпеливо ждать.
Но, хруст костей моих услышав,
Несметный рой летучих тварей,
Назначенных для жизни в тишине,
Вспорхнул и в миг покинул мрак ущелья.
…Остался я один средь черных глыб.
Я знал про боль, я был уже боец
И Звание свое носил недаром.
Но то – иное: здесь, в кромешной тишине,
Я стал желанным, боль была нежна.
В ней был дурман, мы с ней сливались.
Я кровь слизнул…
Гранит не впитывал мой сок,
Стекавший на него из многих ран…
Тепло… Покой готов проникнуть
Во все мои поползновенья…
Но нет! Ведь Племя ждет!
Таков удел: нестись, ползти, тащиться…
Туда, где много лет назад,
не веря тишины коварству,
Искала в страхе Львица-мать
Неосторожного младенца,
Лишь шевеление травы и голос сердца слушая,
Да клёкот птицы…
Я вспомнил вкус ее сосков,
Язык шершавый, веселящий,
И лишь на миг сомкнул глаза…
Когда, стирая когти о гранит,
Я судорожно рвался прочь из каменного плена
И долго брел в оцепененьи шагом,
Чтоб, наконец, дойти до родичей своих,
Я видел пред собою славный путь…
Внутри меня гудело… Рой пчелиный?
Вулкан раскидывает лаву?..
Но пред глазами лишь розовая пелена…
Закат… Я вижу… Да… Кругом покой.
Все нежатся в объятьях ласковой травы…
Я ждал… Закат в глазах, и пчёлы, и безмолвье.
Никто не встал навстречу мне,
щекою не коснулся…
Преемник мой взошел на трон без боя.
Мне уготован был прощальный лакомый триумф:
Лишь шею приподняв лениво,
Он посмотрел, как смотрит Лев
На медленно ползущую рептилью.
Моргнул лениво и отвернулся вновь…
Я поднял слипшуюся гриву…
Умолк пчелиный рой.
И я услышал стон.
О чем он, этот жалкий звук?..
Его не ждал я… Боль утихла…
Ушла на дно и стала частью Плоти…
Вздохнул, почуяв горный дух манящий.
Черно… Луны холодный свет не утешает…
Но вопреки всему
Волшебная привиделась мне Белизна.
Я захотел ступать по ней бесшумно,
Втирать в себя, глаза в нее зарыв…
…Пора?.. Сейчас воспряну… Да…
Узнать, как оставляет племя Царь,
Отец поверженный? Иль рухнуть?..
Покинуть стан, чтоб на рассвете, не успев заснуть,
Стать кормом для стервятников-кликуш,
Шакалов и червей, и всех, кто Поле Жизни
От праха призван избавлять
От нечистот, заразы, тлена?..
…Мой слух не угасал – я был боец,
Мне слышалось иное: урчанье львенка
И птицы дивный свист…
А звуки стана удалились…
Я был над ним, и родичи мои
Смотрели ввысь в молчании
Недвижно. Лишь отгоняя мух хвостами…
Я был доволен: меня питала Память!..
Полет мой сладок был
И длился долго…
То был полет Царя.
Не мыши, не мокрицы…
* * *
…Минуло время.
Неведомы мне силы,
Переселяющие души
Из шкур одних в другие оболочки.
Века ль прошли,
Эпохи или эры –
Мне неизвестно:
Прожив так много жизней
И столько их еще прожить готовясь,
Не утруждал свою я память
И не считал,
Сколь зим прошло, и лет, и весен,
И сколь неисчислимых тыщ круговоротов
Свершили Солнца,
Луны и Сатурны,
И сколько раз осколки низвергали
Юпитеры в тунгусскую тайгу…
* * *
…Водил я, помню, караваны
В степных просторах беспредельных.
Берег избранницу, детей,
Делился дымом терпким я,
И утренней росой, и хлебом
По чести с братством кочевым.
В бою за спинами не укрывался.
Лишь юный скиф, стрелок, со мной ходил,
Хранителем назвавшийся моим
коленопреклоненным…
* * *
…Невиданный пронесся в Поле смерч,
Умчавший табуны за край земли,
Шатры вознесший в Поднебесье,
Покрывший черным пеплом
Младенцев в люльках.
И был Душе назначен новый Путь…
Ничтожных духом Степь карает строго,
Их разума лишая в одночасье:
Блуждал, как тень, стрелок двенадцать Лун
И голосам внимал, звеневшим хором
Из-под курганов… Утихала буря…
Повинным в горестях людских и боли
Меня избрал он, бедолага –
Богине в дар за Избавленье.
А моего шатра хозяйку
Наградой сам себе назначил
За мудрость, правый суд и честь.
…Стрелок отменный был,
И тетива тугая.
И острие точил он терпеливо
Немало дней, усталости не зная…
Я боль не испытал,
Лишь холодок стальной запомнив,
В том месте, где лопатка,
И где родимое пятно, что Мама
Полынью тлеющею осенив,
Особым Знаком нарекла,
Где след клыков гиеньих
Остаться должен был на теле львенка…
* * *
…Был Дубом, но недолго:
Огонь пронесся по дубраве,
И стать столбом,
Иль чуркой, иль дровами
В печи у жителей оседлых
Мне не довелось –
Сгорел я дочерна в родном лесу…
…Был баснописцем при дворе.
Но, амфибрахий так и не освоив,
Разгневал этим барчука
И палкой получил по гриве…
Играл слегка на лютне,
Когда балы закатывал
Патрон мой князь Тадеуш
Послам германским.
Там, кажется, скучал я.
Старел. Чело мое изрезали морщины,
И стал я немощен,
И пальцы струн уж не держали –
Томилась лютня в сумрачной каморке.
Князь снарядил меня в конюшню,
Но жеребец гнедой не дал мне
Испытать позора.
Силен был конь –
удар пришелся впору.
И полетел на волю
Мой смятенный дух…
* * *
…В Тибете есть ручей.
В него вселиться я хотел,
Чтоб течь и течь, и испаряться,
И замерзать, и падать вновь
С небес на землю,
И обрести покой навек,
И Русло, и Полезность
Для Сущего – всего, что есть.
Но в Неживой Природе свой порядок,
И не был я допущен до неё.
Она прекрасна и покойна,
Прозрачны воды, ветры, испаренья,
И пламя, хоть имеет цвет…
* * *
Минуло время…
Причудлив ход его,
И странствия мои покоя не приносят.
…В саванне был я Царь.
Теперь пишу слова.
Ручьем пустить бы их прозрачным
По склону лет, минут, мгновений!
Забавы ради!..
Без амфибрахиев слова простые,
Зачатые во благостном блаженстве,
В восторге Сути
И в Памяти, свободной от обид.
А амфибрахий – да обернется прахом,
Сотрется в пыль и будет унесен
Могучим ветром всех степей, всех гор.
Пишу Слова, что не меняются
В рядах торговых
На хлеб, вино, табак,
Кривую саблю.
Мне не поднять её.
А подниму –
Придет мне память, сон, виденье:
Стрела дурная в сердце степняка…
* * *
Что ждет меня,
Когда, перо оставив,
Мне заточение мое и волю
На новые сменить придется?
Не ведаю. Не жду.
Но помню многие дороги
И все пристанища свои земные –
Других мне не видать…
* * *
В саванне был я Царь,
Всесильный повелитель.
То прежде было, встарь.
Ну, а теперь я –
АНТИбрахия любитель…