Гюльтекин Султанова

ДЖАЛИЛ МАМЕДГУЛУЗАДЕ И ЕВРОПЕЙСКАЯ КУЛЬТУРА

Такие личности, как Мирза Джалил, приходят в мир с великой миссией, с тем, чтобы донести свет правды людям, заблудшим, покорно сносящим всяческие унижения и оскорбления. Они не живут лишь узконациональными вопросами, им близки и понятны проблемы всех народов. Интерес к лучшим творениям мировой классики у Мамедгулузаде проявился довольно рано и продолжался всю жизнь. Известный азербайджанский ученый А. Мирахмедов высказывает предположение, что «имена Геродота, Зардушта, Мольера, Шекспира, Гольбаха, Руссо, Гельвеция, Вольтера, Гобса, Канта, Островского, Писарева, Дарвина, Толстого, Шопенгауэра и др., упоминаемые в произведениях Мамедгулузаде в ХХ веке, ему были уже знакомы еще в XIX, можно сказать, в юности». Несомненно, одна из причин огромной популярности издаваемого им журнала «Молла Насреддин» как в Азербайджане, так и за его пределами – богатое идейно-образное содержание публикуемых здесь сатирических материалов, а также активное обращение его как к восточной, так и западной действительности. Как известно, Джалил Мамедгулузаде привлек к работе в журнале лучших представителей азербайджанской интеллигенции, обладавших энциклопедическими знаниями в области естественных наук и философии, истории и литературы, политики и религии. В трудах английских, французских, немецких, иранских, турецких и др. ученых отмечалось огромное воздействие журнала «Молла Насреддин» на общественно-политическую жизнь Ближнего и Среднего Востока.

 Для того чтобы еще более воздействовать на читателей сатирическим словом, Дж. Мамедгулузаде нередко обращается к известным личностям, олицетворяющим в одних случаях цвет и гордость человечества, в других – к их антиподам. Так, эпиграфом к своей знаменитой повести «События в селении Данабаш» он взял следующее высказывание Сократа, как нельзя лучше передающее авторскую мысль: «Идущий из груди моей голос многому меня учит. Это голос чистой совести, которая имеется у каждого. Всякий, кто внимательно прислушивается к ее велениям и исполняет их, откроет много тайн и многому научится.» Совесть была неотъемлемым качеством Мирзы Джалила. Не будь этого неподкупного, беспощадного судьи, смог бы он создать свои бессмертные произведения, в которых так глубоко и обнаженно показаны боль и страдания бедняков, задыхающихся в тенетах фанатизма и невежества?

Его супруга, Гамида-ханым, писала: «Мирза Джалил серьезно изучал произведения древних и европейских ученых, писателей: Джона Стюарта Милля, Дарвина, Сократа, Маркса и др.» Прочитанное и усвоенное писатель-просветитель впоследствии успешно применял в педагогической практике, знакомя детей бедняков с достижениями мировой культуры.

Народ для азербайджанского демократа был самой большой святыней. Ему было близко высказывание древнегреческого философа-материалиста Демокрита, утверждавшего, что у каждого государства есть только один хозяин, и имя его – народ. Это мнение древнегреческого философа о народовластии азербайджанский демократ использовал в фельетоне «Народ», написанном в остросатирическом стиле. В этой публикации автор характеризует французскую революцию 1793 года как незабываемое историческое событие, когда знамя свободы взметнулось в освобожденных от ига деспотии странах и воспитало много наций на земле. Но, по собственному горькому признанию автора, и его народ легонько зашевелился, но, увы, с той лишь небольшой разницей, что, не желая никому подражать, мы построили для себя особенные фабрики свободы, причем такие, чтобы их продукция ничем не была похожа на европейское свободолюбие, как, например, стекольная мастерская или же фабрика одежды. Вот так и продолжал жить погруженный в горестные заботы народ! О какой свободе оставалось думать? Дай Бог заработать на хлеб насущный. Автор справедливо считает, что фундамент нашего здания свободы мы построили не на воле самого народа, что, избрав из своей среды личного султана, мы не получили у него разрешения говорить что-либо без его разрешения. «И это мы называем свободой, – горько замечает фельетонист. – А что же народ? Увы, он глядит на происходящее со стороны, потому что так он привык делать тысячелетиями».

Прогрессивные взгляды Дж. Мамедгулгзаде особенно проявили себя в женском вопросе. На страницах «Моллы Насреддина» часто помещались обличительные материалы, показывающие беспросветную долю женщины-азербайджанки. На эту тему здесь нередко появлялись обличающие сатиры бесстрашного правдолюбца, борца за счастье народа – Мирзы Алекпера Сабира. Живя в стране, где участь женщины была столь тяжелой, Джалил Мамедгулузаде не мог не интересоваться их положением в других странах и отношением к этому вопросу представителей европейской культуры. Он тщательно проштудировал имеющиеся по этому вопросу труды сторонников и противников женской эмансипации. Его внимание привлекли работы Дж. Стюарта Милля, И. Канта, А. Стриндберга. Первый являлся известным английским философом, общественным деятелем и считался активным борцом за женские права. В 1882 году в Петербурге на русском языке вышла его книга «О подчинении женщин». Он считает, что они имеют полное право выбора между ролью матери и служебной карьерой. Его оппонент Кант, как и некоторые другие европейские философы, открыто объявлял женщин существами качественно несовершенными по сравнению с мужчинами (Г.А. Брандт). Философ считал, что если женщина в сфере чувств превосходит мужчину, то уступает ему в сфере ума. Он отмечал: «Я не думаю, что прекрасный пол способен постигать основоположения науки». Такого же мнения придерживались А. Шопенгауэр, Ф. Ницше, А. Стриндберг и др. Работа последнего «О женщинах» считается ярким образцом женоненавистничества. Здесь утверждается, что женщины обладают умственной близорукостью… им чуждо призвание к музыке, поэзии и вообще к искусству, что даже наиболее блестящие представительницы женского пола никогда не создавали чего-либо действительно великого и самобытного в художественной области. Конечно, азербайджанский мыслитель не мог не уловить в подобном утверждении сходства в отношении к женщинам и местных ретроградов. Мирза Джалил, благодаря своему другу Эйнели Султану, познакомился с указанной выше книгой Джона Стюарта Милля, переведенной с английского на русский язык. Английский ученый вступил в полемику о свободе женщины и утверждал, что все преграды, чинимые до сих пор свободе женщин, должны быть устранены. Мнение английского философа полностью разделял и Дж. Мамедгулузаде, для которого судьба женщины на его родине была глубоко не безразлична. Повсеместно ее жизнь была тяжела и безотрадна. Само ее появление на свет считалось Божьей карой. Молла Насреддин со всей решительностью выступил на защиту униженных. Вместе со своими идейными собратьями-молланасреддиновцами он клеймил на страницах своего журнала всех, кто лишал женщин всяческих прав, отказывая им в простом человеческом счастье. Примечательно, что среди мыслителей, окруженных в детстве материнской любовью и заботой, счастливых в браке, как правило, было больше тех, кто в своих трудах выступал за равноправие мужчин и женщин. К ним по праву можно отнести и Дж. Стюарта, обожавшего свою супругу, миссис Тейлор, которая являлась его идейным вдохновителем и фактически соавтором нашумевшей во многих странах книги «О подчинении женщины». И наш соотечественник Дж. Мамедгулузаде счастливо прожил добрых четверть века, вплоть до своей кончины, со своей верной подругой, единомышленницей Гамидой-ханым, которая была передовой и высокообразованной личностью. Как и ее супруг, она всячески старалась улучшить жизнь бедняков, в том числе и женщин, своих бесправных соотечественниц. Муж и жена представляли единое целое, жили общими интересами, поддерживая друг друга во всем. В связи с этим вспоминается высказывание И. Канта: «В брачной жизни соединенная пара должна образовать как бы единую моральную личность». Между тем, нам известны крайне враждебные проявления по отношению к женскому полу таких философов-женоненавистников, как А. Шопенгауэр и его последователь Ф. Ницше, которые в детстве и юности были, можно сказать, лишены материнской любви и благотворного женского внимания. Как-то знакомая дама сказала Ницше: «Я знаю, господин Ницше, почему вы нам не даете ваших книг. В одной из них вы писали: «Если ты идешь к женщине, то не забудь взять с собой кнут».

На женскую тему Дж. Мамедгулузаде написал замечательный фельетон «Философы». Наряду с мыслителями, которые объективно и с полным пониманием относились к решению женского вопроса о равноправии, он в своеобразной манере высмеивает местных горе-философов, которые в недопустимой форме характеризуют женщин других наций. А каков стиль, с помощью которого автор уместно и щедро использует свой необыкновенный юмористический дар! С подкупающей простотой, с какой-то нарочитой наивностью автор сообщает о том, что в последнее время в некоторых местных газетах утверждается, что женщины Запада, все до одной, развратны и порочны, а значит, что все они блудницы. В этом произведении в одном образе будто соединились два персонажа – местный обыватель и сам автор, уверенно стоящий на позиции истины. Первый простодушно изумляется и по-детски радуется тому, что наконец-то, благодаря мудрым философам, у него открылись глаза на правду. Теперь-то он наконец узнал, что представляют собой все без исключения женщины Запада и Америки. Однако автору есть что на это возразить. А как же тогда французская девушка Жанна д‘ Арк, которая с мечом в руке выступила против врагов и защитила свою родину? И все же его недалекого оппонента еще мучают сомнения. Все смешалось в его заскорузлом уме. Вспомнив еще что-то, эта жертва несусветной клеветы с изумлением говорит, что до сих пор он и не знал, что и русские женщины, жены декабристов, все до одной порочные. Автор продолжает доказывать, что есть и такие, как Волконская, Трубецкая и другие, которые в самую трудную минуту остались верными по отношению к своим мужьям. В фельетоне отмечается, что этих отважных женщин из знатных и богатых родов не испугали никакие испытания. Исследователи творчества Дж.Мамедгулузаде считают, что на него, несомненно, оказала влияние поэма Н. А. Некрасова «Русские женщины». Благородство и самоотверженность русских женщин не могли не произвести впечатления на Джалила Мамедгулузаде. Известно, что в годы учебы в Горийской семинарии он, благодаря хорошему знанию русского языка, ознакомился с произведениями многих русских классиков.

Но вернемся к фельетону. Итак, перед нами замшелый обыватель, слепо верящий всему, что ему втолковывают ограниченные реакционеры. Как же трудно пробить годами складывающуюся толщу невежества! В качестве дополнительного юмористического средства автор использует своеобразный психологический прием, тонко характеризующий одурманенную жертву. После каждой весьма сомнительной информации о тех или иных представительницах Запада узколобый толкователь удрученно произносит горестно-дурашливое: «Как жаль, как жаль! Оказывается, и они блудницы». Этот своеобразный рефрен ощутимо придает всему повествованию трагикомическую окраску. Всеми доступными стилистическими средствами автор упорно и терпеливо утверждает истину. Загнав оппонента в угол, он с нескрываемой иронией говорит, что, хотя все западные женщины, по мнению местных философов, бесстыжие развратницы, все же можно надеяться, что среди них найдутся хотя бы тысячи женщин, которые, занимаясь исследованиями в области науки, искусства и просвещения, трудятся во славу народа и родины. И если мы начнем перечислять их имена, то придется издать большую книгу. Мирза Джалил категорически заявлял, что нельзя утверждать, что женщины одной нации лишены всяческого доверия и все они бесстыжие, а другой – преданные и целомудренные. Ведь после появления на свет человек приобщается к воспитанию. Автор совершенно справедливо полагает, что в каждой семье кто какое воспитание получает, тем и становится. Противопоставляя западноевропейских мыслителей местным доморощенным философам, Дж.Мамедгулузаде подчеркивает, что в трудах таких ученых, как И. Кант, Дж. Стюарт Милль, переведенных на все европейские языки, много сказано о правах женщин. Их имена хорошо известны на Западе и в Америке, тогда как наших писак не знают даже в их округе. К тому же западные ученые, исследуя этот вопрос, говорят о женщинах и их положении, не касаясь их принадлежности к той или иной нации. Местные же пустозвоны, далекие от истины, в своих писаниях от начала до конца охаивают европейских женщин, неуважительно и бестактно отзываются о них. Придавая большое значение действенному слову, азербайджанский сатирик утверждал, что великая задача литературы – служить народу, указывать ему верный путь, а не дезинформировать его.

Известному американскому писателю Джозефу Норту Мирза Джалил напоминал Марка Твена, который так же, как и последний, сорвал с общества завесы подлости, низости и лицемерия. Король юмора Марк Твен не без основания отмечал: «Все человеческое грустно. Сокровенный источник юмора не радость, а горе». Это ясно ощущается и в произведениях Дж. Мамедгулузаде, в которых многоликое горе в нарочито юмористическом свете выставлялось напоказ во всех своих характерных проявлениях. Мастерски владея художественным словом, тончайшим, действенным юмором, сатирик смело вскрывал уродливые общественные явления. Создавая истинные шедевры, сопоставляя великое и ничтожное, далекое и близкое, вероятное и фантастическое, он легко и виртуозно добивался своей идейно-художественной цели.

Известно его крайне негативное отношение к тем духовным отцам, которые больше думали о своем кармане, нежели о голодающих. Казалось бы, что общего между Ватиканом, Римом и Испанией, с одной стороны, и Азербайджаном, с другой? В фельетоне Дж.Мамедгулузаде «Таджул-хадж» тонко и остроумно проводится параллель между испанской инквизицией и азербайджанской реальностью прошлого столетия. Сначала автор повествует о всесилии папского господства в былые времена и ослаблении его в ХХ веке. Он поражается тем колоссальным изменениям, которые произошли в Испании в указанном столетии. «Было время, – пишет он, – когда от голоса римского папы сотрясались горы Франции и Испании. Цари платили ему дань, а простые христиане, лишая своих детей самого необходимого, везли ему со всех сторон дары. А сейчас все изменилось». Сатирик отмечает, что героизм не в том, чтобы создать беспроволочный телеграф, и не в том, чтобы подняться в воздух. Истинный героизм состоял в том, чтобы ослабить влияние римского папы, снять ярмо гнета с шеи несчастных и вспоминать с тысячами проклятий страшные дни инквизиции. Автор просит читателя найти и прочитать книгу «Рим» известного французского писателя Эмиля Золя. Именно этот бесстрашный художник слова нанес несокрушимый удар по папству. Известно, что роман Золя, сыгравший значительную роль в общественной жизни Франции, пользовался огромным успехом у широких кругов французских читателей. Высоко оценивая произведения Золя, их научный характер, автор публикации замечает, что с их распространением французы будто прозрели. Но в то же время он сокрушается, что этого, к сожалению, нельзя сказать о соседней Испании, которая находится в темноте, так как печать там в упадке. «Однако не стоит отчаиваться, – утешает автор, – помощь близка». Она пришла оттуда, откуда ее вовсе не ждали. Удивительным образом, по воле автора, в Испании оказывается некая книга с волшебными магическими свойствами, написанная его земляком, никчемным сочинителем Мир Мохсуном. Опубликованная большим тиражом в местной типографии, она может чудодейственным образом помочь всем желающим в самых безвыходных обстоятельствах. Лукавый сатирик характеризует ее как одну из благодатей двадцатого века. И вот читатель уносится в далекую Испанию, где шествует демонстрация, состоящая из юношей и девушек, и мы будто воочию видим их окрыленные и воодушевленные лица. У каждого в руках по книжке Мир Мохсуна. Напевая национальный гимн, все они восклицают: «Да здравствует автор этой книги, личность самая видная, самая достойная в ученом мире!» Что же собой представляет этот труд, якобы прославляемый всей Испанией? Автор характеризует его как образец самого примитивного колдовства, который содержит всевозможные заговоры от любых несчастий, напастей, словом, является своего рода панацеей от всех бед. Нетрудно понять авторскую мысль. В то время как Золя подвергался у себя на родине злобным преследованиям, Мир Мохсун, не испытывая каких-либо трудностей, публиковал свои нелепые сочинения. По мнению автора, если читатель полюбопытствует, что может быть страшнее испанской инквизиции, столетиями державшей многие народы в страхе, то ответ всплывет сам собой – ужасающая косность местных ретроградов, которые своими бессмысленными поучениями растлевают сознание покорной паствы, превращая ее в бессловесное стадо. Почему же столь самоуверенны эти люди, позволяющие себе безапелляционно судить о том, в чем они не разбираются, ничего не сделав для улучшения жизни своего народа? Несомненно, причина этого – в невежестве, которое, как говорится, всесторонне.             

Имея сердце, открытое всему прекрасному, возвышающему человеческую душу, Дж. Мамедгулузаде питал огромное пристрастие к поэзии, музыке, изобразительному искусству, ко всему тому, что облагораживает и обогащает человеческую душу. Народный писатель Азербайджана Мирза Ибрагимов в своей монографии «Великий демократ», посвященной Дж.Мамедгулузаде, писал: «Враг застоя, ограниченности, отсталости в любой области жизни и человеческих знаний, Дж. Мамедгулузаде требовал от искусства, чтобы оно было зеркалом передовых идей и, обращаясь к людям, зараженным национальным чванством, призывал окинуть взглядом историю человечества, посмотреть, каких высот достигли другие народы».

В одном из фельетонов Моллы Насреддина нам запоминаются следующие строки: «…если обратимся к истории… мы узнаем, что в Германии музыкальная культура была поднята на небывалую высоту Бетховенами, Моцартами, Гайднами, Шуманами, Мендельсонами и другими; узнаем, что в России такие композиторы, как Глинка, столь мастерски преобразили национальные мелодии русских мужиков, что на всем земном шаре, едва заходит разговор о музыке, ему воздают хвалу». Глубоко уважая достижения музыкальной культуры других народов, сатирик призывал ценить, беречь и свою, национальную.

Сам он очень любил музыку, особенно народную, и так виртуозно и вдохновенно играл на кяманче, что у растроганных слушателей на глазах выступали слезы. Джалил Мамедгулузаде тонко разбирался и в изобразительном искусстве. Когда им был задуман журнал «Молла Насреддин», он, не колеблясь, пригласил для работы в нем выдающегося немецкого художника Оскара Шмерлинга, получившего образование в петербургской и мюнхенской академиях. Начав свою деятельность в Тифлисе в качестве директора Художественной академии, далее он работал в Азербайджане, сначала в Гарабахе – Ханкенди, Шуше, где подготавливал декорации для театральных постановок. Пригласив О. Шмерлинга, Дж.Мамедгулузаде, как известно, в первую очередь попросил его изобразить погрузившихся в сладкий сон невежества народы горемычного Востока. По воспоминаниям Гамиды-ханым, Джалил очень тепло, с большой симпатией относился к этому талантливому и трудолюбивому мастеру карикатурного жанра. Известно, что его замечательные успехи в области сатирической графики связаны с журналом «Молла Насреддин». В качестве главного художника он плодотворно проработал здесь более десяти лет. Здесь, в этой сатирической кузнице, он своими неповторимыми карикатурами способствовал чрезвычайно емкому и зримому изображению социальных пороков. По мнению самого Дж. Мамедгулузаде, особенно ценным является то, что в своих высокохудожественных работах О.Шмерлинг первым воплотил восточную мудрость. Его неповторимые карикатуры, разоблачающие социальное зло во всех его живо ощущаемых проявлениях, настолько наглядны и действенны, что их понимали все, в том числе и даже неграмотные. Известно, что в связи с увеличившимся объемом работы в журнале Шмерлинг пригласил сюда своего коллегу, талантливого немецкого художника Иозефа Роттера, также являвшегося выпускником мюнхенской Академии. Роттер очень активно трудился в «Молле Насреддине» в 1906 – 1914 годы. В этом боевом органе печати ему принадлежит более 1000 сатирических рисунков. Исследователи отмечают, что в отличие от Шмерлинга, работы Роттера для «Моллы Насреддина» носили характер не карикатур, а иллюстраций. С 1906 года в журнале с сатирическими рисунками и политическими карикатурами успешно выступает талантливый художник Азим Азимзаде, занимавший здесь в 1922-1931 годах должность главного редактора. Ему принадлежит более 1200 карикатур.

С особым уважением Дж.Мамедгулузаде относился к замечательным художникам слова, идейные воззрения которых были ему очень близки. Кого может оставить равнодушным его фельетон «Гоголь», в котором русский сатирик разоблачал носителей порока в российской действительности. Молла Насреддин справедливо полагал, что пороки носят общечеловеческий характер и с ними можно столкнуться в любой части земного шара. «Эй, братья-мусульмане, – пишет он, – сто лет назад на Руси родилась личность и написала о русских чиновниках такую комедию, что и сейчас, когда человек читает ее, думает, что в Нахчыван, Шушу и во все кавказские села и маленькие города от имени правительства прибыл «ревизор».

Пожалуй, больше всего Дж.Мамедгулузаде и его единомышленники обращались к творчеству И.А.Крылова. Известно, что писатель-патриот всегда выступал за чистоту родного языка, против неуместного использования в нем иноязычных слов. Тюркский (азербайджанский) перевод басни Крылова «Прохожие и собаки», в свойственном ему сатирическом стиле, блестяще был использован в фельетоне Дж.Мамедгулузаде «Абирин и гилаб». Автор заинтересовался столь необычным названием. Но сколько он ни листал сборник с баснями Крылова, произведения русского писателя с таким названием так и не нашел. Долго он думал над тем, что могли бы означать эти слова. Наконец, кто-то из знающих арабский язык объяснил ему, что абирин означает прохожие, а гилаб – собаки. Автор очень огорчился, что не знает арабского. Но если бы знал, с хитринкой замечает он, то в жизни ничего не писал бы на тюркском, а только исключительно на арабском. Далее автор, ратующий за чистоту родного языка, излагает свою главную мысль. «Я полагаю, – пишет он, – русским читателям известно, что Крылов потому и писал на простом русском языке, чтобы народ его хорошо понял. Но если бы он знал, что при переводе на тюркский прохожих назовут «абирин», а собак «гилаб», то, наверное, написал бы свои басни на французском или немецком языке».

Достойное место в журнале и в самом художественном наследии Дж.Мамедгулузаде занимает творчество Л. Н. Толстого. В публикации, посвященной гению русской литературы, Дж.Мамедгулузаде писал: «Это имя, ставшее символом человечности, с большим уважением произносится повсюду. Миллионы людей, которые трудятся каждый день ради куска хлеба, находят в нем для себя утешение…». Личность Толстого, как и некоторых других незаурядных представителей мировой культуры, заставляет автора статьи задуматься над судьбой великих людей на Западе и Востоке. Он предлагает своим читателям поразмыслить над тем, почему на Западе подобные личности имеют вес и популярность. В то время как европейцы отдают должное своим гениям, способствуют естественному развитию их таланта на пользу человечества, на Востоке им создают всяческие препятствия. Размышляя об этом гиганте художественной мысли, азербайджанский писатель рассматривает условия, в которых формировался и развивался его творческий гений. С болью в сердце он пишет о кончине этого гения, весть о которой с содроганием встретили во всем мире – от Америки до Азии и Африки.

Среди рассказов и статей, опубликованных в журнале «Молла Насреддин», внимание привлекает произведение Л. Н. Толстого «Труд, смерть и болезнь», в котором русский писатель использовал легенду американских индейцев. Чем же оно привлекло азербайджанского писателя, интерпретировавшего его на родной язык? Несомненно, всегда интересующей нас проблемой: Бог и люди, их взаимоотношения. Здесь рассматриваются извечные вопросы: почему Всевышний, создав людей, допускает, чтобы они страдали от множества несчастий, произвола сильных, обрекающих слабых на тяжкие страдания. А ведь изначально для Божьих созданий были созданы все условия, чтобы они жили долго и счастливо. Казалось бы, Бог сделал для этого все. Однако люди не довольствовались безмятежной жизнью. Они не оценили Божьи дары и вместо того чтобы наслаждаться ими, стали враждовать, устраивать склоки. Тогда Всевышний подумал: если люди узнают о часе своей смерти, будут ценить каждую минуту своей жизни. Однако увидев, что их и это не останавливает, Создатель решил наслать на людей болезни. Он предположил, что, если люди будут тяжко страдать от них, это растопит ледяные сердца здоровых, они станут добрее и помогут излечиться больным. Увы, и этого не произошло. И тогда Бог решил предоставить их самим себе. Как близоруки, душевно больны те, для которых страсть к наживе заменила самые ценные человеческие качества – доброту и чуткость к себе подобным. В духе этой содержательной легенды, привлекшей внимание Толстого, звучит одна из лучших сатир молланасреддиновца М.А.Сабира «На что тебе, Аллах?». Поэт с душевной болью повествует о никчемных по своей сути людях, бессердечных и равнодушных к страданиям народа:

 

Из камня высеченный род на что тебе, Аллах?

Сердца холодные, как лед, на что тебе, Аллах?

Чем зло сильней, тем с каждым днем смиренней человек,

Народ, сносящий тяжкий гнет, на что тебе, Аллах?

 

Л.Н.Толстой неустанно утверждал, что труд не должен быть пугалом для одних, принуждением для других, а должен быть общим радостным делом, соединяющим всех людей, «что ввиду ежечасно угрожающей каждому смерти, единственно разумное дело всякого человека в том, чтобы в согласии и любви радостно провести каждому года, месяцы, часы или минуты». Так жил и сам Джалил Мамедгулузаде, для которого труд был источником душевного здоровья, главным содержанием человеческой жизни. Неудивительно, что эти идеи полно и выразительно прозвучали и в его переводе указанного произведения Толстого.

Известно, какое место занимал в жизни азербайджанского сатирика театр, с каким трепетным чувством он относился к огромной воспитательной роли этого жанра. С именами многих великих драматургов мира можно встретиться и в произведениях Мирзы Джалила. Своеобразно и остроумно он использовал их и в запоминающемся фельетоне «Театральная конференция». Перед нами персонаж – один из тех ограниченных театралов, почитателей дешевых зрелищ, у которого в прошлые времена даже творения известных классиков-драматургов не вызывали особого восторга. Но то ли дело сейчас. Он убежден, что человек должен прожить свою короткую жизнь в развлечениях. Но, как он слышал, Шекспиры и Шиллеры, Гоголи и Ахундовы над этим обстоятельством не задумывались. Далее он говорит: «Веским доказательством, подтверждающим мою мысль, может служить то, что и «Гамлет», и «Разбойники», и «Ревизор», и «Гаджи-Гара» или, скажем, Мастали-шах и «Алхимик» не производили такого впечатления, не доставляли такого удовольствия, как пьесы и представления нашего века». Но порой даже этот отсталый старик, примкнувший к легкомысленной молодежи, испытывая неописуемый восторг от увиденного на сцене, где кружились в непристойном танце соблазнительные красотки, испытывал нечто похожее на моральные угрызения. Этот скудоумный зритель в какие-то очень редкие минуты осознавал, что перед ними предстают «всякие неподобающие вещи». «Но ведь, – думает он, – считается, что эти ужимки и телодвижения отвечают требованиям высокого искусства. А разные там Мирза Фатали Ахундовы, Мольеры, Шекспиры, Островские упустили этот ценный пункт». Далее этот рассудительный персонаж оправдывает качество современных легкомысленных зрелищ, аргументируя это тем, что сочинители пьес вынуждены к месту или не к месту заполнять свои творения всякого рода завлекающими балетными номерами и танцевальными трюками. А то как же иначе затащишь в театр молодежь и стариков вроде него?

Поэт Сергей Михалков в статье о Джалиле Мамедгулузаде дал высокую оценку его творчеству, особенно отмечая поэтический лаконизм и точность произведений азербайджанского сатирика, называет в числе прочих и его бессмертное детище «Моллу Насреддина», которого считает зеркалом тогдашней эпохи, а его «Мертвецов» – отличной комедией. По мнению С.Михалкова, образ главного героя, Искендера, создан с подлинным драматическим талантом.

Весь свой яркий сатирический дар этот неустанный поборник социального равенства использовал для полного и глубокого освещения современной жизни. Для достижения своей художественной цели он искусно применял разнообразные приемы. Одним из них являлся прием, с которым мы уже встречались выше, прием сопоставления несопоставимых явлений. Талантливый сатирик с его глубоким знанием мировой культуры нередко обращался для воплощения своего идейного замысла к образам, мыслям и поступкам известных исторических личностей ряда европейских народов. Довольно часто Мирза Джалил использует прием их образного сопоставления с местными реалиями. И чем более они представляются несопоставимыми, тем большего комического эффекта достигает автор. Западную действительность представляют цари, короли, императоры (Петр I, Людовик XIX, Наполеон Бонапарт), государственные деятели и министры (О.Бисмарк, В.Плеве), известные философы, мыслители и историки (Сократ, Геродот, Демокрит, Декарт, Ж.Руссо, А.Шопенгауэр), поэты и писатели (Петрарка, Шекспир, Шиллер, Э.Золя, Державин, Толстой, Гоголь, Крылов), ученые (Дарвин, Эдисон, Лейбниц). Азербайджанский сатирик противопоставляет их всякого рода местным ретроградам, духовным убожествам, идейно разлагающим народ. Назовем такие его блистательные фельетоны, как «Английская культура», «Новые партии», «Латинский алфавит и англичане», «Кривое ребро», «Голова», «Забытые науки». В последнем произведении перед читателем предстает пронизанный скрытым и явным юмором своеобразный калейдоскоп, состоящий, с одной стороны, из ярких мировых имен и местных претенциозных убожеств, с другой.

В фельетоне « Новые партии» Дж. Мамедгулузаде со свойственным ему саркастическим юмором повествует о создании в городе Хой (Южный Азербайджан), якобы по американскому способу, четырех партий. Эти партии, по словам лукавого Моллы Насреддина, утвердила даже Парижская конференция. Особенно интересна характеристика партии жандармов. Автор замечает, что это та самая партия, которая по-спартански вступала в сражения. Знакомясь с древнегреческой культурой, М.Джалил не мог пройти мимо доблестного древнегреческого государства Спарты, героически противостоящей могущественным соседям, перед которой вынужден был отступить даже воинственный Филипп Одноглазый, отец Александра Македонского. Секрет немыслимого мужества спартанцев заключался в их суровом обучении, начиная с семи лет, военному искусству. Среди прочих жестоких испытаний их подвергали закалке. И зимой, и летом они ходили босиком, жили впроголодь. И вот с этими-то самоотверженными героями, с их беспримерным героизмом юморист сравнивает «боевые подвиги» неорганизованной и бездеятельной, занятой корыстными интересами жандармской партии. Далее автор упоминает имя легендарного Гарибальди. Сатирик замечает, что и в прошлом было замечено, что, когда он сражался с ненавистной царской властью, его воины голодали три дня и по этой причине пришли в такое неистовство, что в течение двух дней сбросили войско противника в воды Венеции. Намек понятен. Но до героизма ли сытым и безмятежным жандармам? Художественный эффект налицо. Уместное использование всемирно известных имен и образов западных деятелей, сопоставляемых с наделенными воинствующей тупостью местными рутинерами, создает неожиданный эффект. Этот эффект разорвавшейся бомбы, начиненной едким юмором, неизменно получал в произведениях пламенного публициста неожиданное комическое звучание. Неудивительно, что его сатирические стрелы, будто заряженные дополнительной энергией инонационального происхождения, вызывали неожиданную юмористическую реакцию и попадали прямо в цель. Отметим, что наряду с такими фельетонами, в которых доминирует мягкий и очищающий от всякой скверны юмор, где его использование достаточно для исчерпывающего разоблачения носителей социальных пороков, в творчестве Мирзы Джалила есть и такие, в которых общественные противоречия носят более вопиющий характер, и тогда на смену юмору приходит беспощадная сатира, звучат слова, «облитые горечью и злостью». Таковы фельетоны «Алфавит», «Бесчестье», «Четыреста девушек» и др. В первом автор, обеспокоенный судьбой родного языка, выступает против неуместного использования иноязычных слов, засоряющих азербайджанский язык. Ведь совсем иную картину он видит у других народов, с уважением относящихся к своему языку,