МУРАД ИБРАГИМБЕКОВ

ТЕЛЕСКОП
(Тайные секреты)
Рассказ

 
После непродолжительной командировки, связанной с заключением одной не крупной, но немаловажной для моей карьеры коммерческой сделки, я возвращался домой в Баку на своем служебном автомобиле. В тот день я продал телескоп.
Продал, разумеется, не сам, мне было поручено оформить сделку, подготовить необходимые бумаги, провести оценку объекта и прилегающей территории, определить коэффициент возможной рентабельности и аргументировать необходимость скорейшей приватизации. В общем-то, все как всегда. Это моя работа. Организация, в которой я служу, для того и была создана, чтобы делать частным то, что раньше было общественным или государственным. Ведь совершенно точно доказано, что частное всегда прогрессивней общественного, это аксиома. В этот раз речь шла о телескопе. Телескоп был старенький, много лет не использовался по назначению, исторической ценности не представлял и никому, в сущности, не был нужен.
Хотя к астрономии я абсолютно никакого отношения не имею, но телескопы всегда вызывали у меня живейший интерес.
Когда я бываю в загранкомандировках, а ездить мне приходится часто, я всегда любопытствую, как в месте пребывания обстоят дела с телескопами. Я даже собирался приобрести себе на дачу небольшой телескоп, но потом передумал. Неизвестно, как политически может быть воспринята излишняя любознательность.
Во многом невинное увлечение астрономией связано с моей службой в вооруженных силах, именно в армии я впервые в жизни увидел телескоп. Конечно, в армию я пошел не добровольно, мог бы и увильнуть, учитывая связи моего отца, но папа предусмотрительно рассудил, что хоть избежать призыва и можно, но впоследствии это может негативно сказаться на моей карьере и в дальнейшем стать помехой для продвижения по службе.
Бескрайние, живописные степи окружали нашу небольшую воинскую часть со всех сторон, потрясающе красивый пейзаж, хотя несколько однообразный. Куда ни пойдешь, везде одна степь, летом очень жарко, зимой невыносимо холодно. Изредка можно встретить отару овец или одиноко бредущего верблюда, и все, никаких развлечений и светской жизни. Была только одна вещь, вносящая хоть какое-то разнообразие в монотонный уклад армейской жизни, этой вещью был телескоп.
Телескоп находился на территории нашей части, в самом ее центре. Небольшой, серого цвета каменный куб с возвышающейся над ним металлической сферой. Располагался он в палисаднике размером десять на десять метров, отделенном от остального привычного армейского мирка неприступной оградой из колючей проволоки, по верхней линии которой был пущен ток высокого напряжения. По периметру ограждения нес караульную службу методом патрулирования бдительный часовой.
По сведениям моего приятеля, ефрейтора Леньки Громова, служащего писарем при штабной канцелярии, человека информированного и знающего, из многочисленного офицерского состава нашей части всего лишь три полковника имели допуск на территорию загадочного объекта.
Два раза в неделю, всегда на закате, эти три офицера, образуя треугольник,  вершиной которого являлся один и тот же из них, степенно пересекали плац, приближались к охраняемой зоне и после переговоров с разводящим караула и часовым исчезали на несколько часов в телескопе. Этим самым часовым доводилось бывать и мне, тогда я зычно произносил: «Стой, кто идет?», интересовался паролем, отдавал честь, докладывал разводящему караула и запускал трех астрономов внутрь – в общем, все по уставу, как положено. Устав я замечательно знал, мне даже за знание устава однажды вынесли благодарность в приказе. У меня с юности был талант к работе с документами и инструкциями. В жизни это качество мне очень пригодилось. Начальство меня ценит. Я очень аккуратен в составлении различных бумаг и документов, необходимых для успешного функционирования государственного аппарата.
И вот в те дни, когда эти три астронома, или кем они были на самом деле, исчезали в телескопе, тогда-то и начиналось самое интересное. С наступлением ночи, когда на землю опускалась тьма, металлическая сфера обсерватории раздвигалась, и оттуда в течение часа или около того начинали вырываться лучи ослепительно яркого зеленого света. Это было поразительное, волнующее зрелище. Исчезающие в звездном небе стрелы света.
На многочисленных солдатских диспутах так и не было выяснено, вырываются ли эти зеленые молнии из башни, уносясь в неведомые космические дали, неся в себе важнейшую информацию для наших космонавтов, или же, наоборот, они присылаются из космоса с многочисленных спутников-шпионов, ведущих постоянное наблюдение за нашей планетой. Этого никто точно не знал. Я думаю, что могло быть и так, и этак. Когда надо, из телескопа можно было послать сообщение тем же космонавтам, а если требовалось получить ответ, то телескоп мог работать как космический приемник. И это был не телескоп вовсе, телескопами в наше время никого не удивишь, тем более такими неказистыми, то есть телескоп, как оптический прибор, в наличии имелся, но так, для отвода глаз. Но никто из этих офицеров не занимался астрономией в традиционном понимании этого слова. На самом деле это был секретный пункт космической связи! И я до сих пор горжусь, что в среднем два раза в неделю его сторожил. Ночью один, при оружии, я стоял на посту, а в нескольких метрах от меня происходила прямая связь с космосом…
Насчет этих лучей говорили разное, одни, к примеру, утверждали, что они являются источником радиации, пагубно влияющей на мужскую потенцию. Другие, побывавшие в отпуске, с жаром опровергали наличие излучения, наоборот, вернувшиеся с побывки утверждали, что потенция в норме, а некоторые даже уверяли в ее усилении, что также связывалось с телескопом.
Я в эти россказни никогда не верил. Потенция – это как? Потенция или есть, или ее нет – точно говорю. Взять, к примеру, меня – я человек сексуально успешный. В браке вполне счастлив и жене никогда осознанно не изменяю. Однако если в деловых поездках принимающая сторона оказывает мне эскорт-услуги (а это частенько случается), я никогда от этих услуг не отказываюсь. Во-первых, из эстетических соображений, а еще из-за нежелания обидеть принимающих меня партнеров. Конечно, это не совсем легально, но так все делают, такова система.
Если эти лучи и влияли на человека, то на меня они повлияли благотворно!
 
У меня сохранилась армейская фотография, на которой я был снят на фоне телескопа, одетый в парадную форму, с автоматом наперевес. Смотрелся я очень значительно. Мама поместила это фото в рамку и поставила в сервант. Она с удовольствием рассказывала нашим знакомым, что именно мне было доверена охрана объекта государственной важности.
На этой же фотографии виден еще один человек – вдалеке, на крыше телескопа, можно разглядеть маленькую фигурку. Этого солдата звали Нариман и он был единственным человеком в части, который имел допуск к телескопу, помимо полковников-секретчиков. В его обязанности входила уборка телескопа, вернее, не самого телескопа, а его служебных помещений. Наримана периодически запускали на сутки внутрь секретного объекта, где он орудовал шваброй и веником. Парень он был славный, хоть и недалекий, деревенский. Мы не особенно были дружны: служили в разных ротах, ну, и социальные различия, если быть до конца откровенным.
 
На Габалинском перевале я попросил водителя остановиться, чтобы полюбоваться живописным видом горной долины, открывающимся со смотровой площадки. Космическая красота пейзажа нашей крохотной в масштабах Вселенной планеты Земля, которая непрерывно движется по орбите вокруг звезды под названием Солнце, тронула сокровенные струны моего естества и пробудила в моей душе волнительное чувство легкого аппетита.
К своему аппетиту отношусь очень внимательно, всегда к нему прислушиваюсь и без внимания не оставляю. К вопросам пищи не следует подходить бездумно и легкомысленно, тут я всегда стараюсь действовать основательно,  продукты домой покупаю только в определенных местах и самые свежие и к выбору ресторана подхожу без излишней суеты и торопливости. Потому я и поручил своему водителю, весьма смышленому и расторопному человеку, навести справки и выяснить, какой ресторан считается в этих местах лучшим. Порасспросив небольшую группу молодых уроженцев здешних мест, ошивающихся на туристическом объекте и коротавших время за дружеской беседой в ожидании случайных заработков, водитель разузнал, что в пяти минутах езды находится известный в округе качеством еды и не низкими ценами загородный ресторан под названием «Телескоп». Я не мог сдержать улыбки, данное совпадение показалось мне забавным и в чем-то закономерным: после успешно проведенной сделки утолить голод в одноименном с предметом контракта ресторане.
По названию о ресторане судить не следует, обычно по названию не поймешь, хороша кухня или не очень, название должно соответствовать интерьеру, это правда.
Встречаются очень несуразные названия, к примеру, один мой дальний родственник открыл недавно ресторан и назвал его «Вольтер» – очень, на мой скромный взгляд, претенциозно и нелепо получилось. Конечно, если ты выхлопотал себе звание «доктор наук по философии», можно назвать ресторан «Вольтер», вполне благопристойно и со вкусом, но тогда и антураж должен соответствовать, следует завести бюсты философов и сделать декоративные полки с книгами, чтобы сразу было понятно, что здесь собираются люди интелектуально развитые. А в том ресторане «Вольтер», о котором мне вспомнилось, сплошной хай-тек и ни одного канделябра на весь кабак. Любопытно, как будет выглядеть «Телескоп»?
– Съездим, поглядим, – сказал я своему водителю.
Ассоциативный поток воспоминаний нес меня в прошлое, воскрешая в памяти подзабытые подробности моего солдатского бытия.
 
Среди салажат ходили упорные слухи, что Нариман на самом деле – гениальный астроном-вундеркинд, временно разжалованный в солдаты из офицеров. Я привожу это в качестве особо яркого примера солдатского мифотворчества, граничащего с идиотизмом. С первого взгляда на Наримана становилось понятно, что к астрономии он не может иметь никакого отношения, даже в перспективе. Он и по-русски-то толком говорить не умел. Разумеется, я его в меру сил опекал, как-никак земляк. У этого деревенского парня была какая-то трогательная привязанность к телескопу, которую он, впрочем, не особенно афишировал.
Как-то раз после ужина мы сидели и курили на спортплощадке.                    
– У меня наряд только в среду, – Нариман вздохнул, – ты не представляешь, как я тоскую без наряда.
– Ты тоскуешь без наряда? – спросил я удивленно. Представить себе, что человек может тосковать о помывке чужого унитаза, как, впрочем, и своего собственного, я не мог.
– При чем здесь наряд? – Нариман выкинул окурок. – Я тоскую о телескопе.
Я замер. На какое-то мгновение я решил, что миф о гении-астрономе Наримане – не миф вовсе. Распрашивать я не решался, одно неверное замечание, и он замкнется в себе, не желая раскрывать тайну. А в том, что тайна имела место, я не сомневался с самого начала, хотя в астронома-вундеркинда я никогда не верил.
– Ты упомянул об астрономии? – стараясь не вспугнуть, произнес я.
– Какое отношение я могу иметь к астрономии? – грустно спросил Нариман.
– А какое отношение ты можешь иметь к телескопу? – поинтересовался я.
– Я за ним присматриваю, – сказал Нариман и замолчал.                                    
Но было в его молчании грандиозное желании поделиться со мной чем-то очень и очень сокровенным, личным. Чем-то таким, что рассказать можно или по-настоящему близкому или абсолютно незнакомому человеку. Так я и не узнал, в чем там дело.
 
У съезда на проселочную дорогу был установлен небольшой рекламный щит, извещающий путников о том, что до ресторана осталось двести метров.
Дорога проходила через гранатовую рощу, и вскоре мы оказались на стоянке для машин перед декоративными воротцами с лаконичной надписью «Телескоп». Воротца эти были весьма уместны в рукотворном пейзаже, созданном хозяином ресторана. Все было вполне изящно, со вкусом и вполне сносно для хорошего ресторана. Старинные кувшины, коврики в национальном стиле, плетеная изгородь, дымок с запахом свежеиспеченного хлеба из трубы печки-тандыра. На склоне живописного пологого холма, поросшего невысокими кустами кизила, были выстроены деревянные беседки для посетителей, заботливо обсаженные виноградом.
Традиционно, но вполне недурственно. Твердая «четвёрка» даже для провинциального ресторана где-нибудь в Европе.
Глаз у меня наметанный, я ресторан могу сразу распознать, мне даже пробовать ничего не надо, чтобы понять, как в ресторане кормят. Я с удовлетворением отметил, что сведения, полученные от местных жителей, оказались верны, ресторан сразу произвел на меня чрезвычайно благоприятное впечатление.
Человек с метлой, когда мы подъехали, о чем-то переговаривался с мальчиком лет двенадцати, оба весело смеялись. Увидев мой служебный автомобиль, он отдал метлу собеседнику и, подбежав к машине, услужливо открыл мне дверь. По видимому, в этом заведении он выполнял роль привратника – дань провинциальности.
Наши взгляды встретились, и мы узнали друг друга. Это был Нариман! Бывают же совпадения, воистину – смол ворлд (маленький мир – по-английски)!
 
Нариман: «Начальниками, а тем более хозяевами своего дела так просто не становятся! – я как раз объяснял своему двоюродному племяннику Али, как надо с метлой управляться, он парень работящий, просто стыдится метлой орудовать. Я лично подмел стоянку, чтобы парень понял – стыдного в этом ничего нет, думаю, что урок пойдет ему на пользу. Труд – есть труд!
Когда удается, я стараюсь сам встречать посетителей, страна у нас небольшая, а людей на дороге много – всегда можно найти общих знакомых, ну, и завести новых, разумеется. Номера у подъехавшей машины были непростые, я в этом разбираюсь, явно какой-то начальник… Я вновь прибывшего не сразу узнал, хотя память у меня на лица хорошая, мы вместе служили в армии, он был в соседней роте, имени его я не помню. Парень неплохой был, никогда носа не задирал, хотя и было известно, что отец у него при должности».
 
– Вас ждут? – учтиво спросил Нариман.          
– Да нет, дорогой друг. Просто проезжал мимо и решил перекусить. Здесь хорошо кормят? – с наигранным недоверием спросил я, доброжелательно улыбнувшись.
– Высши! – уверил меня Нариман, напустив на себя, как и подобает ресторанному привратнику, дурашливый вид.
– Слушай! – вдруг воскликнул я, хотя, может, это и прозвучит снобистски, никогда не одобрял излишней фамильярности с обслуживающим персоналом. – Слушай! Вот это совпадение, сегодня весь день думал о телескопе! Помнишь?!
Нариман радостно закивал в ответ. Меня тронуло, что мой армейский приятель деликатно держал дистанцию, отделяющую служащего шашлычной от человека, волей судеб имеющего пусть небольшое, но отношение к управлению страной…
 
Нариман: «Обстоятельства разные бывают – не следует навязывать свое общение, я к посетителям в друзья никогда не навязывался, клиент есть клиент, если человек хочет пообщаться, я против не буду.
Конечно, я помню тот телескоп. Я в роте всем запретил ходить в наряд в обсерваторию, к тому времени у меня авторитета на такое хватало. Я замкомвзвода, старшему сержанту, так и сказал:
– Кого-нибудь в телескоп, кроме меня, в наряд поставишь – не обижайся.
Доходчиво растолковал, и с тех пор кроме меня в телескоп никто из солдат не совался.
Конечно, вслух я этого не сказал, к чему излишние подробности малознакомому человеку. Просто вежливо кивнул».
 
Нариман повел меня к лучшей, по его уверению, беседке, где я и расположился за накрытым белоснежной скатертью столом, с которого своевременно возникший официант принялся стряхивать несуществующие пылинки, другой уже расторопно приближался с подносом, на котором стояли бутылки с холодной водой, одна с газом, другая без. Положительно, ресторан мне начинал все больше нравиться.
Прежде чем сделать заказ, я позаботился о своем водителе, конечно, сажать шофера за свой стол не нужно, но и в машине сидеть ему не следует. Я поручил его заботам Наримана и выслушал уверение, что он получит доброкачественное питание, необходимое служивому человеку.
С недавних пор я стал разбираться в винах, говоря откровенно, я больше люблю крепкие напитки, к примеру, виски (островной, пятнадцатилетней выдержки), но следует соответствовать должности, публично принято пить вино, ну, и понимать букет, разумеется, так все делают…
Я полюбопытствовал о местных винах. Винная карта в заведении отсутствовала, но официант очень подробно перечислил весь ассортимент. Ради интереса я заказал бутылку вина одной знакомой мне винодельческой компании.
Пару лет назад я способствовал приватизации одного винодельческого хозяйства, при прежней власти они выпускали бормотуху, которую нормальный человек пить был не в состоянии. Я оформил сделку, и новый владелец за пару лет наладил выпуск современной продукции.
Дизайн принесенной бутылки был неплох, я сделал глоток и остался вполне доволен ее содержимым, вполне.
Комиссионные с той сделки, предоставленные виноделами, мне запомнились. Они организовали мне и моей семье тур по Калифорнии, в тех краях много частных винокурен, и мои клиенты любезно организовали их посещение, для изучения передового зарубежного опыта.
Я всегда получаю комиссионные. Я считаю, это справедливо, ведь мои интересы совпадают с интересами народа. К примеру, недавно мы приобрели экологические фильтры для завода бытовой химии, находящегося в небольшом провинциальном городке. Предприятие это было градообразующим, и все жители трудились на этом заводе, который отравлял атмосферу и граждан. Мы не поскупились и приобрели самые дорогие и современные очистительные механизмы, и воздух в городе и окрестностях сделался как на курорте. Этот проект был даже упомянут в докладе комиссии ООН по экологии как один из самых успешных на постсоветском пространстве. Я лично летал в Токио, чтобы оформить сделку. Город мне очень понравился, а вот кухня оставила абсолютно равнодушным, излишне много сырых морепродуктов. Именно там, в Японии, я точно осознал, что из сырого сифуда (морская пища – Ред.)воспринимаю только белужью икру.
На закуску мне принесли кашкалдаков, запеченных в тандыре, приготовлены они были безукоризненно, это касалось и самих птичек, и начинки из грецких орехов с гранатом. Местный повар знал свое дело. Я так и сказал Нариману, который подошел к столу поинтересоваться, все ли в порядке.
– Слушай, Нариман, а почему ресторан называется «Телескоп»? – спросил я.
– Потому! – ответил Нариман и указал рукой на что-то позади меня.
Странно, что я не приметил это сразу, неподалеку виднелась будка обсерватории, чуть поменьше той, которая была в нашей части. Ну что ж, название ресторана полностью соответствовало интерьеру. Видимо, раньше эта территория, где сейчас устроен ресторан, принадлежала какому-то НИИ или его филиалу: зачастую при приватизации объект используется не по изначальному предназначению, такое случается, главное, чтобы людям была польза.
Скажем, телескоп, сделку по которому я сегодня оформил, очень скоро перестанет быть инструментом астрономии, хотя, на мой взгляд, мог бы вполне еще поработать. Я даже, смешно сказать, попытался сохранить телескоп, абсолютно бескорыстно отдал дань увлечению юности, так сказать. Попытался не впрямую, разумеется.
– Вполне сносный телескоп, – вскользь обмолвился я в приватной беседе со своим начальником. – Может, сделать там базу юных астрономов?
При этом я сослался на известный мне опыт таких начинаний в Европе. Мой руководитель снисходительно похвалил меня за правильное видение политических перспектив, связанных с воспитанием подрастающего поколения в европейских манерах цивилизованного мира, в который мы и должны стремиться по долгу службы и природной склонности.
Мой непосредственный начальник мудр и влиятелен, он искренне мне доверяет и всецело на меня полагается, потому доверительно растолковал мне, почему данная идея с телескопом для детей не может быть реализована. Причин было две: первая – последний астроном в стране умер пять лет назад, а других у нас пока нет и не предвидится, и вторая – на территории старой обсерватории планируется построить элитный коттеджный поселок. Я горячо поблагодарил собеседника за данные мне разъяснения и с энтузиазмом приступил к оформлению сделки. Я всегда избегаю проволочек в делах службы. Сегодня я продал телескоп.
 
К этому моменту подоспели угри, угри были речные, я всегда интересуюсь, угорь морской или речной, морские стараюсь не заказывать, жестковаты, хотя бывают исключения.
– Слушай, Нариман, а как ты оттяпал телескоп для кабака? – поинтересовался я.
– Купили, – лаконично ответил Нариман.
– Купили обсерваторию? – переспросил я.
– Телескоп купили, а будку сами построили, так, для посетителей, – смущенно улыбнувшись, пояснил Нариман. – Привлекает клиентов, придает изюминку бизнесу и создает атмосферу.
– И как, работает?
– Вполне, когда облаков нет, – ответил Нариман.
 
Ну, что ж, с точки зрения ресторатора неплохой пиар-ход. Есть, что ни говори, в наших деревенских людях подсознательное стремление к цивилизации и просвещению. Можно только приветствовать, можно и должно. Жизнь идет по кругу, подумалось мне. Раньше человек служил при военном телескопе, а теперь служит в телескопе-ресторане. В юности я с оружием в руках охранял телескоп, а повзрослев, продал телескоп. Судьба, говоря иначе – провидение.
– Это карма, дорогой Нариман, – произнес я. – В армии у тебя был телескоп, и в ресторане тоже телескоп, ты мог бы и астрономом стать. Твое здоровье, дорогой!
Нариман, приложив руку к груди, вежливо поклонился.
 
«Действительно, кармическое во всем этом определенно прослеживается – столько лет прошло, а человек не меняется, как тогда вынюхивал, почему я телескоп люблю, так и сейчас за старое принялся. Почему его это так интересует?»
Кстати, поданные кутабы были идеальны. Я знаю много мест, где хорошо готовят это национальное блюдо, но в ресторане «Телескоп» это были не традиционные, а шемахинские кутабы, абсолютно другое блюдо, если вдуматься, требующее особого умения и сноровки, можно сказать, деликатес.
Если отвлеченно порассуждать, то из меня вполне мог бы выйти хороший астроном. Почему нет? Я за собой хорошо слежу, внешность у меня представительная и в меру интеллигентная, я достойно бы смотрелся среди астрономов.
После армии я думал пойти в астрономию. Я даже поделился с папой этой идеей. Отец не стал впрямую возражать или противиться, он просто задал себе и мне несколько вполне разумных вопросов. Как живет астроном? Сколько зарабатывает и на чем? Влиятелен ли обычный астроном или нет? Мы с отцом не нашли ответов на эти вопросы. А я всегда хотел быть влиятельным, мне с детства хотелось влиять. И потом, говоря откровенно, связей у папы в астрономических кругах никаких не было, ни одного дальнего родственника или просто знакомого астронома.
Все что ни делается, как говорится, то к лучшему. Я мог бы стать астрономом, но не стал, я сделался чиновником-управленцем и ни капельки об этом не жалею, ну, разве чуть-чуть.
 
Перед отъездом я осмотрел телескоп. Мы поднялись по винтовой лесенке и увидели установленную на треноге металлическую трубу длиной метра в полтора. Ничего особенного. По словам Наримана, приобретен прибор был через интернет-магазин и по вполне приемлемой цене, даже считая с постройкой будки.
– Детишкам нравится, – заметил Нариман.
Может, все-таки и мне приобрести телескоп? Для сына, ребенку полезно иметь телескоп, вещь хорошая, один недостаток: пользоваться можно только по ночам.
Хотя надо отдать должное рассудительности и здравомыслию моего мальчика, он никогда не испытывал потребности стать астрономом, даже не заикался об этом. Вполне возможно, я не был бы против. Почему нет? Деньги у меня есть, я бы его с астрономией поддержал бы. Но сын не хочет, у него способности к иностранным языкам, надеюсь определить его по дипломатической части.
 
Видимо, двойной вискарь в качестве диждистива (перевариватель – Ред.) после бутылки вина был излишен. Я представил себе Наримана, который, сидя в телескопе, пускает зеленые лазерные лучи в космос, вступая в контакт с инопланетянами. Картинка эта меня рассмешила.
– Признайся, Нариман, какое отношение ты имел к астрономии? – подмигнув, поинтересовался я.
Ничего обидного в этой шутке не было, как-никак, сослуживцы. Нариман ни капельки не обиделся и заговорщически подмигнул мне в ответ.
 
«Какое отношение я могу иметь к астрономии? В нашей семье образованных сроду не было, испокон века мы чабанами были, овец пасли. Отец мой первым в семье в город перебрался, городским стал, дело завел, у отца в ресторане было три столика, и не ресторан это был, а так, придорожная ханыжка с мангалом. Отец за мангалом стоял, а я после школы приходил и посетителей обслуживал. Отец хотел, чтобы я учился, я первое время отличником был, а потом, когда отец умер, я сам за нашей шашлычной следить стал, о маме и трех маленьких сестренках заботиться надо было, и в школу я ходить перестал. Когда после армии вернулся, то у знающих людей навел справки об астрономии. Сказали, что сперва надо закончить 10 классов, а потом ехать в Москву, поступать в астрономический институт. И мне стало понятно, что я не стану астрономом, какой астроном с шестью классами образования.
Я знал, что не мог стать астрономом, и не мог не стать шашлычником, обидно, конечно, но ремесло свое я люблю, в нем преуспел. Кормить людей вкусно – дело почетное, ну и выгода, разумеется. Вот какой у меня бизнес, двадцать столиков, бывают дни, когда мест не хватает, и тогда мы ставим дополнительные. Восемь человек у меня работает, большинство – родственники, и мне надежней, и им заработок. Может, я из-за тех лазерных лучей умнее стал».
 
Профессионал – профессионал во всем, – так, кажется, гласит народная мудрость. Мой водитель, после того, как утолил голод, не сидел без дела, а успел вымыть автомобиль. Ценю работящих людей.
Мы тепло попрощались с Нариманом. Я отдельно отметил мангал – осетрина и ребрышки на углях были выше всяких похвал. При приготовлении пищи на мангале очень важно качества угля.
Нариман не взял денег, а я не стал настаивать. Людям бизнеса свойственна природная предусмотрительность, просек, что я при должности, могу пригодиться при случае. Визитку свою я ему оставил.
 
«Я настоял, что обед за счет заведения, а как иначе, мы же вместе служили. Я от этого счета ни беднее, ни богаче не стану. Славный парень, излишне любопытный, но у каждого человека свой характер.
Я по природе своей человек не скрытный, но не хотел ему рассказывать, почему так телескоп полюбил. Может же быть у человека тайный секрет, верно? Работа в том телескопе была не пыльная – уборка комнаты отдыха, кухни и туалета. Чем там эти офицеры-астрономы занимались, не знаю, у них не спрашивал, да они бы и не сказали. Вроде пункт какой-то космической связи, что-то вроде космической почты. Там была комната, полностью забитая аппаратурой, но меня туда убираться не пускали, а сам телескоп был открыт, я с него пыль смахивал.
Главное начиналось, когда я в телескопе один оставался, в наряде. Я постепенно освоился и научился телескопом пользоваться, это несложно было, колесико одно надо было покрутить, люк раздвигался, и можно в телескоп поглядеть. Объект всегда под охраной был, вокруг все время часовой ходил, потому никто неожиданно прийти и меня засечь не смог бы.
В горах звезды по-другому видятся, не так, как на равнине, ярче, ближе, что ли. Я, когда к деду в село приезжал, всегда этому удивлялся, очень мне нравилось на звезды смотреть.  В армии я очень по дому тосковал, и когда в телескоп смотрел, успокаивался, звезды ближе становились, как у деда на кочевье, оптический эффект такой. Может, тот, кто телескоп изобрел, тоже о чем-то таком думал. Сидел я в этой башне один по ночам в полном покое, покуривал себе и смотрел на звезды. Названия я их конечно не знал, какой из меня астроном.
Мой сын скоро станет астрономом, он уже на пятом курсе учится, в университете. Сегодня звонил мне из Болоньи. Смешное название для города, как название ткани.
Иногда думаю, что то, что мой сын астрономом стал, создает одну маленькую проблему, я не жалуюсь, просто рассуждаю. Ресторанный бизнес – хороший бизнес, но его самому вести надо, мало быть просто хозяином. Кому я свое дело оставлю? Может, со временем Али станет надежным управляющим, парень он толковый, работящий и стремление стать шашлычником у него имеется. Дело по нему, не всем же быть астрономами».